но нахожу. Данилевский явно не боится грабителей — все открыто и в свободном доступе. Хотя кто бы стал запирать на замок холодильник?

Осматриваюсь в поисках выключателя, но в замках это гиблое дело. Выключателем может оказаться что угодно, их не принято цеплять вот так на стену как в обычных домах.

Обвожу кухню лучом фонарика. Холодильник!

Огромный, двойной, стального цвета. Чем-то похож на кресло Данилевского. Открываю и зажмуриваюсь — столько еды! Мамочки, как же я правильно сделала, что не стала дальше от голода умирать!

На полке передо мной стеклянный кувшин с соком, судя по цвету — апельсиновым. Сразу чувствую, как хочется пить. Беру кувшин…

— Ты часто ночами бродишь или это вместо брачной ночи? — слышу сзади язвительное.

Кричу от страха, отскакиваю в сторону и разжимаю пальцы. Кувшин падает на кафельный пол и со звоном разлетается на осколки.

Глава 12

— Странно, что не в меня, — делано удивляется Данилевский, выезжая из темноты в круг, образованный светом от холодильной камеры.

В его руке телефон, он водит по экрану, и в помещении вспыхивает свет.

— Вы сами виноваты! — говорю возмущенно. — Обязательно было меня пугать?

— Не думал, что ты так легко пугаешься, — Данилевский сидит в кресле, развалившись, как будто он не в инвалидной коляске, а в шезлонге.

Решаю не отвечать, наклоняюсь, чтобы собрать осколки, и меня настигает грозный окрик:

— Не трожь!

Снова отскакиваю в сторону и поворачиваюсь к мужу, сжав кулаки.

— Да что вы на меня все время орете! Вы что, нарочно за мной следите? Откуда вы вообще взялись?

— Ты можешь пораниться, Марта, — спокойным голосом говорит Данилевский, подъезжает и берет меня за руку. — Отойди, ради Бога, пожалей мою нервную систему.

— Я по-вашему совсем криворукая? — выдергиваю ладонь. — Надо убрать осколки, вы сами сказали, что прислуга придет только утром.

— Сейчас все уберут, — Давид настойчиво ловит меня за локоть и оттаскивает подальше от холодильника.

— Кто? — смотрю недоверчиво. — Мышки и птички?

Данилевский окидывает меня жалостливым взглядом.

— Все ясно. Ты к тому же еще и фанат «Золушки». А я надеялся, мы ограничимся «Звездными войнами».

Он скользит пальцем по экрану, в дальней стене разъезжаются раздвижные дверцы, и из ниши выдвигается что-то большое и жужжащее. Инстинктивно дергаюсь в сторону спинки кресла Данилевского.

От него это не ускользает, он подавляет ухмылку и рисует на экране узоры. Я уже догадалась, что большое и жужжащее — это уборочная машина, которой Давид управляет из смартфона. Похоже, я попала в «умный» дом. Точнее, в «умный» замок.

Пока машина собирает осколки и моет пол, обвожу взглядом кухню и замечаю за столиком у окна открытую бутылку вина, наполненный бокал и тарелку с нарезкой.

— Так вот что вы здесь делаете! — восклицаю и смотрю на Данилевского, мстительно прищурившись. — Вы тайный алкоголик!

— Почему тайный? — поднимает он брови.

— А почему вы прячетесь?

— Так это я для вида расставил. А на самом деле холодильник от тебя стерегу, — насмешливо отвечает этот невыносимый сноб, потом наклоняется и говорит доверительно: — Ты может не в курсе, но я вроде как сегодня женился. И у меня прямо сейчас брачная ночь. Или ты думаешь, у меня каждый месяц свадьба? На растущую луну, например.

— Можно подумать, для вас это большой праздник! — вырывается у меня, но я тут же осекаюсь под уничижительным взглядом Давида.

— Представь себе. Не все так как ты относятся к браку.

— Так, это как? — спрашиваю, стараясь не показывать, насколько я уязвлена.

— Легкомысленно, — говорит мой фиктивный муж, отводя взгляд. И на миг мне кажется, что он говорит серьезно. Но только на миг. — Я всегда думал, что женюсь один раз и на всю жизнь.

— Я тоже… тоже так думала, — запинаюсь и сглатываю, почему-то такие вещи говорить трудно.

— Тогда предлагаю отметить, — кивает в сторону столика муж.

Он отправляет уборочную машину обратно в нишу и подъезжает к столику.

— Будешь?

— Я не пью, — отрицательно мотаю головой, — и вам не советую.

Данилевский пожимает плечами.

— Тогда зачем сюда шла?

— Я не могла уснуть, а потом подумала, что может быть, вы захватили из ресторана какую-нибудь еду…

— Еду? — изумляется Данилевский. — Какую еще еду?

— Может, перепелки…

Он запрокидывает голову и начинает смеяться, и меня это ужасно злит.

— Я… — он прямо слезы вытирает, — я собирал со стола перепелок? И куда я их складывал? В карманы?

Он даже стучит по подлокотникам кресла, а я смотрю на него, поджав губы.

— Вот оно, — качаю головой, — вот оно во всей красе!

— Где? — непонимающе переспрашивает Данилевский, продолжая вытирать слезы. — И что оно?

— Ваше хваленое восточное гостеприимство! — цежу сквозь зубы. — А еще говорите, восточный мужчина!

Разворачиваюсь и шагаю в направлении выхода. Но я уже говорила, что кресло моего мужа наверняка переделали из гоночной машины?

Он обгоняет меня, преграждает путь и хватает за руки. У него явная паталогическая тяга схватить меня хоть за что-нибудь.

— Все, Марта, брейк! Провтык засчитан. Виноват, признаю, — он заглядывает в глаза и говорит уже серьезно: — Почему ты сразу не сказала, что голодна?

Кусаю губы, потому что боюсь разреветься, а плакать перед Данилевским совсем не хочется. Он и так, похоже, считает меня непроходимой дурой. Еще будет считать истеричкой.

А Давид продолжает допытываться:

— В ресторане было столько еды, почему ты не ела?

— Потому что я наплевательски отношусь к браку, — отвечаю, разглядывая потолок, — но пока нагребала полные тарелки, свадьба закончилась.

Он внимательно смотрит на меня и молчит, долго молчит. Потом сжимает ладони и говорит хриплым голосом:

— Прости, я не знал. Думал, только со мной такое. Сядь за стол, я буду исправлять ситуацию.

— Не надо, Давид, я пойду…

— Сядь, Марта! — снова прикрикивает и добавляет уже спокойнее: — Я тоже хочу есть, но самому себе готовить было лень.

Бреду к столику, а Давид распахивает холодильник и начинает выгружать оттуда продукты. Незаметно утаскиваю с тарелки кусочек сыра, жую, и настроение немного улучшается.

— Будешь горячие бутерброды с запеченной индейкой и помидорами? — спрашивает муж.

Сглатываю слюну и киваю.

— Не