— Да, мой лаэрд. — склонил голову главный управляющий.

— Итак, серьёзность преступления несомненна, строгость наказания обоснована, а что с расследованием, Чард? Имеется свидетель, Григ, который говорит в пользу Елизы. — начал свой импровизированный суд лаэрд. Он повернул голову к повару. — Ты ведь подтверждаешь рассказ Елизы, не так ли?

Григ сначала едва заметно кивнул, потом напрягся и тихо выдохнул «да», с ужасом посмотрел на главного управляющего и поник, будто засохшее растение. У меня сложилось впечатление, что этим «да» он только что сам себе подписал смертный приговор и начал готовиться к казни.

Размышляя об этом моменте позже, в спокойной обстановке, я поняла, что повар, в некотором порыве чувств, так сказать в состоянии аффекта, помчался и предупредил Фанаса, не решившись самостоятельно что-то предпринять для моего спасения. В тот момент он не раздумывал, далеко не загадывал, планов не строил, последствия для себя не просчитывал.

Почему-то Григ был уверен, что оруженосец побежит и именно управляющего станет уговаривать меня пощадить. Как воин, Фанас имеет гораздо большей вес в замковой иерархии, чем какой-то повар. К нему бы Чард точно прислушался и смягчил бы наказание! Конечно, Григ понимал, что меня всё равно выпороли бы, но не видел в этом проблемы. «Пару-тройку недель отлежалась бы и была бы как новенькая. Как говорится за одного битого, двух не битых дают! И всё дела!» — как-то, уже после всех событий, высказался он по этому поводу в одной из наших бесед. Да… Когда бежал за помощью к оруженосцу, повар даже предположить не мог, что этот ненормальный решится обратиться к самому лаэрду. Да ещё и оспорит приговор самого Чарда!

Григ никак не ожидал, что Фанас вместо того, чтобы умолять о моём помиловании, станет настаивать на полной невиновности. Повар даже мысли не допускал, что начнётся новое расследование произошедшего! Кто такая эта служанка, переведенная на кухню со скотного двора, против всесильного главного управляющего и фаворитки лаэрда? Да, никто! Парень наивно надеялся, что Чард вообще никогда не узнает, что он, Григ, принял какое-то участие в происходящем. А тут, его заставили свидетельствовать! Да ещё, против таких, почти всесильных в замке, персон! Неудивительно, что повар сдулся. И я его не осуждаю.

Просто искренне восхищаюсь Фанасом.

Хорошо, что лгать хозяину повару даже в голову не пришло. И понятно, что, сказав правду, Григ умирал от страха перед возможными последствиями. Я, честно говоря, после этого случая тоже смелость подрастеряла.

Когда повар сказал «да», Жанетта пронзила его таким полным невысказанной угрозы взглядом, что даже меня проняло.

А лаэрд, тем временем, продолжил говорить с управляющим.

— Почему, имея свидетеля, из двоих оказавшихся на месте преступления девушек, именно Елизу ты обвинил в намеренной порче ценной специи, Чард? — ровным, я бы сказала нейтральным, тоном спросил управляющего хозяин замка. — Почему назначил столь суровое наказание без должного разбирательства?

А то непонятно! Я так громко и сердито сопела, что у меня чуть дым из ноздрей не шёл. Конечно, после рыданий, нос ещё был заложен. Но высказаться вслух совсем не тянуло. Хотелось уползти куда-нибудь и спрятаться от всех.

— Когда я вошёл в посудную кладовую, Грига там не было, мой лаэрд. Никто, до этого самого момента, не высказывался в защиту Елизы. Никто не говорил мне, что она невиновна, ни там, на кухне, ни пока мы вели её в конюшню. У меня было слово вашей фаворитки, прекрасной работницы, честной служанки, которая работает в замке уже несколько лет, против слова неизвестной девицы, которая, едва появилась у нас, заслужила наказание за лень, ложь и неуважительное поведение. Это — все мои доводы, мой лаэрд. Добавлю, лишь, что перед приездом гостей у меня слишком много дел, чтобы затягивать разбирательство по такому пустячному делу. Даже, если девка не виновата, этот случай послужит хорошим уроком для остальных слуг. Из страха перед суровой карой они будут бережнее относиться к хозяйскому добру.

Чард говорил уверенно, спокойно, важно, без тени хоть какого-то сожаления или раскаяния, вины передо мной, с чувством собственной правоты. Мама моя! Куда я попала?! Это, разве, нормально ни за что зверски убить меня в назидание другим?!

— Разумно… — задумчиво протянул лаэрд, и вдруг повернулся и властно приказал помощникам конюха и управляющему — Что ж, в таком случае, раз мы выяснили истинного виновника и наказание за это преступление уже определено, Вы двое привязывайте Жанетту к столбу, а ты, Чард, возьми кнут и лично забей её насмерть, в соответствии с твоим собственным решением.

Я поразилась тому, каким белым вмиг стало лицо управляющего.

Жанетта ещё пару секунд стояла с вызывающим видом, ничего не понимала, потом, до неё, наконец, дошло то, что сказал лаэрд, и она, как стояла, так и рухнула в обморок.

Однако, бессознательное состояние девушки не помешало двоим мордоворотам шустро выполнить приказ лаэрда: связать ей руки и подвесить на крюк, совсем как меня за несколько минут до этого. Ещё через секунду затрещала разорванная ткань, обнажая спину.

К этому моменту Жанетта уже очнулась и сразу начала громко кричать, надрывно плакать, горячо умолять лаэрда о помиловании.

Я следила за тем, как медленно двигается Чард, будто во сне. Неужели он станет сечь свою любимую? Мужчина снял со стены кнут, встал в позицию и с мукой в глазах посмотрел на лаэрда. Этот человек хладнокровно приказал меня убить, но мне, вдруг, стало его так жалко!

Лаэрд молчал и смотрел так гневно и непреклонно, что всем, даже мне, было понятно — просить его о каком-либо снисхождении сейчас не стоит. Впрочем, я и не собиралась. А Чард, хорошо знающий своего хозяина, видимо, понял, что пытаться бесполезно.

Засвистел, рассекая воздух, кнут.

Завизжала, как свинья, которую тащили на убой, Жанетта.

Как же я ненавидела подобные звуки! Я отвернулась, сжалась, закрыла руками уши, зажмурила глаза.

Но всё это не помогло мне укрыться от реальности. Жуткий свист раздался снова и этот звук проник сквозь прижатые к голове ладони, как и пронзительный крик жертвы.

Я открыла глаза и нашла взглядом Фанаса. Он стоял всего в паре шагов от меня. Бессознательно рванулась к нему, уткнулась сопливым носом в грудь. Отчаянно захотелось, чтобы он обнял, чтобы спрятал от происходящего ужаса.

А кнут просвистел в третий, четвёртый, пятый раз…

К добру ли, к худу ли для меня, но засечь свою фаворитку насмерть лаэрд не позволил. В какой-то момент он остановил наказание. Едва прозвучал его приказ прекратить смертельную порку, Чард далеко отшвырнул кнут, засуетился, забегал, будто, у него под ногами пол горел. Управляющий, буквально, засыпал всех распоряжениями: организовал носилки с мягкой подстилкой, послал одновременно за знахаркой в деревню и за замковым лекарем. Всё это он успел, снимая Жанетту с крюка, разрезая её путы и аккуратно укладывая непрерывно стонущую девушку на носилки, животом вниз.