показала ему ладони. От вчерашних ожогов осталось лишь лёгкое покраснение. Боль ушла полностью. — Хорошо-хорошо, — довольно кивнул Джеб. — Я рад, — звучало очень искренне, и речь шла не об эффективности припарки.

— Раз теперь все целы, предлагаю перейти к делу, — сказал Крис, отставляя пустую кружку. — Сегодня та самая ночь. Мне не важно, что было вчера, — он посмотрел на Ынбёль, а затем на Перси, — оно уже прошло. Сегодня мы будем едины и будем всё делать как положено. Ясно? — все согласно закивали. — Тогда жду всех вечером в парке. Что делать, вы знаете.

— Пойдём, надо принарядиться! — шепнула Лекси и за руку утащила Ынбёль в комнату.

Их с Перси комната была тихой, беспорядочной. Неожиданно тёмной. В ней лишь два потенциальных источника света — торшер, выдранный из розетки, и сама Лекси. Пряжа, стеклярус и бисер лежали в упаковке из-под торта, праздничные ленты были обвязаны вокруг изножья кровати, шоколад, не до конца съеденный, таял на подушке. Зеркало у стены украшалось пылью, хэллоуиновские конфеты разлеглись по углам.

— Что там твоя ореховая паста? Как его, кстати, зовут? — спросила Лекси, закопавшись в недра шкафа.

Ынбёль осторожно присела на край кровати. Осмотрелась. Проведя рукой по изножью, с неожиданностью нащупала холодные балки: кровать не была двуспальной, просто Лекси с Перси сдвинули две свои. Ынбёль смутилась и поспешила убрать руки и любопытные глаза подальше от чужой личной жизни.

— Эллиот Коди Моррисон, — сказала она и, чуть тише, добавила: — Волшебное имя.

— Звучит! — поддержала Лекси. — Уже позвал на свидание?

— Я ему не ответила, — вздохнула Ынбёль. — Сил не было после вчерашнего.

Лекси вынырнула из шкафа и, прищурившись, посмотрела на подругу.

— Врешь, — безапелляционно. — Вчера ты выглядела так, будто ответишь ему, даже если печатать придётся носом. Боишься?

— Да нет… Ну то есть, да… Немного…

— Ясно. А почему? — вопрос вышел таким искренним, будто Лекси и правда не понимала, почему. Ынбёль усмехнулась, оценив шутку. — Я серьёзно. Почему?

— Лекси, — умоляющим тоном сказала Ынбёль. — Ты ведь сама понимаешь. Ты видела его. И меня.

— И вас вместе! — улыбнулась Лекси. — Вы хорошо смотрелись. Так что мой вопрос актуален: в чём дело?

Ынбёль вспыхнула и опустила злые глаза. Лекси смеялась, Лекси совершенно точно над ней смеялась. Не могла такая, как она, не понимать, почему кто-то вроде Ынбёль не подходит кому-то вроде Эллиота Коди Моррисона.

— Перестань, пожалуйста, — попросила она. — Все подшучивают надо мной, даже твари из коридоров, но ты… Не делай так.

Лекси нахмурилась. Вздохнула. Бросив быстрый взгляд на шкаф, вытащила оттуда какую-то кофточку и кинула ею в Ынбёль.

— Надевай.

Ынбёль покрутила вещь в руках и умерла снова: столько дырок и разрезов она видела разве что на половых тряпках. Но Лекси выглядела жутко серьёзно, и перечить Ынбёль не решилась.

Топ не доставал даже до конца рёбер. На плечах, под грудью и вдоль спины были вырезы. Ынбёль в жизни не показывала столько кожи кому-то кроме врача.

Она поежилась, попыталась одёрнуть топ пониже, натянула рукава до ладоней и уставилась на Лекси побитой собакой.

— Ого-о-о-о, — протянула Лекси. — Ты красавица!

Не дожидаясь ответа, она подняла подругу с кровати и подвела к зеркалу. Смахнула с них джинсы Перси и, придерживая Ынбёль за плечи, заставила посмотреть в отражение. Затем взяла со столика расчёску, заколки и принялась сооружать на голове Ынбёль какую-то причёску.

— Я всегда хотела красиво одеваться, но так часто мёрзла, что мне не разрешали самой выбирать. Хотела красивую причёску, но у меня не было сил даже просто причесаться. Я хотела красивого парня и чтобы у меня было много друзей, но я не могла улыбаться: мои зубы выглядели просто ужасно. А потом вообще все выпали. В конце даже мама не могла на меня смотреть. Забегала утром, целовала в лоб, зажмурившись, и уходила. В какой-то момент я поняла, что умру одна, что она не придёт, пока меня не накроют простынёй. Я не могла её за это винить, но… Винила. Умирать одной страшно. Но я не была одна. Метаморфозы меня спасли и преобразили, но любовь мне подарили не они. Как и тебе. Пользуйся дарами, но не забывай, что в тебе всего достаточно и без них. Ты очень красивая, Ынбёль. И смелая. Ты сделаешь много прекрасных и ужасных вещей, тут и Эша звать не надо. Не сомневайся в себе.

Ынбёль сморгнула слёзы и посмотрела на себя в зеркало. На голове теперь были две завитушки, подобранные маленькими резиночками. Для надежности Лекси добавила заколок, но кончики всё равно выбились в стороны, из-за чего вид Ынбёль был немного забавным. Или очень. Зависело от того, кто смотрит.

— Ой, у тебя уши не проколоты! — удивилась Лекси. — Как же так? Я себе сама в больнице иголкой проколола.

«А меня бы за такое в больницу отправили», — подумала Ынбёль.

— Хм-хм, — покачала головой Лекси. — Ладно, учтём. Где-то же должны быть и клипсы…

Одинаковых клипс у Лекси не нашлось, поэтому теперь на ушах Ынбёль болтался полумесяц с одной стороны и подсолнух — с другой. Издалека последний был похож на солнце, так что всё было не так страшно. Поверх топа Лекси милостиво разрешила надеть тёплую пушистую кофту, а затем протянула Ынбёль телефон:

— Действуй.

Ынбёль тяжело вздохнула и снова села на край кровати. Действуй. А как? Она ведь прежде не общалась с мальчиками… Она вообще раньше не писала сообщений. У неё и телефон-то был только на случай, если её бренное тело где-нибудь подберёт скорая и решит позвонить матери. Сама Ынбёль никогда не звонила на домашний телефон.

Она открыла переписку, перечитала сообщение.

Ладно. Надо попробовать. Да?.. Лекси не отпустит, пока Ынбёль что-нибудь не напишет, так что отступать некуда. Ну разве что в окно, но на этой неделе увечий уже достаточно.

«Могу я тогда попросить тебя продолжить эксперименты? Раз уж пальто не спасти, пускай хоть послужит во благо моей куртки».

— Неплохо! — поддержала Лекси. — Я бы написала, что он красавчик, но твой вариант тоже ничего.

— Я могу идти? — с надеждой спросила Ынбёль.

— Мы с Перси скоро зайдём за тобой. Пойдём пускать иллюзии вместе!

Ынбёль кивнула и, дождавшись, пока Лекси отвлечётся на зеркало, выскочила в коридор. В этот же миг телефон снова завибрировал.

«Ах вот ты значит какая».

Ынбёль почувствовала, как краснеют кончики ушей.

«Какая?» — написала она, чувствуя прилив смелости.

«Безжалостная».

«Так это же для науки. Мы спасём ни один десяток пальто, если разберёмся. Представь, как будут счастливы их малыши-пальтишки».

«Справедливо. Тогда продолжу наблюдения и сообщу об изменениях».

«Буду ждать».

Ынбёль отправила и