Рыночная площадь произвела на меня неизгладимое впечатление. Я с жадным любопытством разглядывала все, что меня окружало. Посреди площади находился красивый фонтан, из которого люди брали воду, а вокруг него полным ходом шла торговля. Похоже, здесь можно было купить что угодно: от лошадей, до лепешек и эля разных сортов. Также здесь продавали ткани, кухонную утварь, приправы, овощи, фрукты и сладости. Пару раз я даже увидела людей, совершающих какие-то сделки — они плевали себе на руки и обменивались крепким рукопожатием. По рынку ходили седые мужчины в длинных мантиях и кричали противными голосами:

— Кому нужен писец! Писец!

Я сначала не поняла, каких песцов они предлагают, а потом до меня дошло — это писцы! Они носили с собой лотки, на которых стояли чернильницы, лежали перья и бумага.

На рынке были даже прилавки с какими-то снадобьями и смесями. Возле них крутились женщины, засовывая под пристоли пузырьки, чтобы понюхать и я догадалась, что это какие-то косметические средства.

Над дверями некоторых магазинчиков и лавок висели странные знаки, и я спросила у госпожи Розмари:

— А что значит зеленый куст над этими дверями?

— Ах, это харчевня, — ответила старушка и скривилась. — Жуткое место… Не все люди могут читать, поэтому хозяева рисуют вот такие знаки.

После ее объяснения, я начала сама разгадывать эти обозначения. Подкова — кузница, ножницы — местная парикмахерская, деревянные сапоги — сапожник, ступка и пестик — аптека…

— Сначала купим рыбу, а потом бомбидоры и купусы, — сказала госпожа Розмари и указала на большой прилавок, возле которого толпились люди. — Идем туда. Рианнон, ты точно разбираешься в рыбе?

— Точно, — успокоила я ее, а Риви снова нахмурилась, взглянув на меня.

— У меня такое ощущение, что я тебя совершенно не знаю! В рыбе она разбирается… Тоже в поваренной книге об этом прочла?

— Конечно! — с невинным лицом ответила я. — Там столько всего написано… Зачитаешься!

Вскоре моих ноздрей коснулся характерный запах и оказалось, что прилавок с рыбой был не один, а целых три. К моей великой радости здесь было, чем поживиться…

Толстый продавец в видавшем виды фартуке активно зазывал покупателей, и у его прилавка столпилось больше всего людей. Он размахивал грязными руками, и весь его внешний вид вызывал у меня полнейшее неприятие. У такого человека я бы никогда ничего не купила.

— Покупайте рыбешку! — обратился он к нам и сплюнул себе под ноги. — Свежая! Пару часов назад она плескалась в реке и не знала, какая судьба ей уготована!

Он разразился неприятным смехом и шлепнул рукой по крупному толстолобику.

Я подошла ближе, и внимательно осмотрев товар, сказала:

— Свежая говоришь? Чешуя у свежей рыбы должна блестеть, а на твоей она мутная и отваливается, глаза тоже мутные, они ввалились и высохли, а жабры почернели.

Я нажала пальцем на тушку толстолобика, по которой он шлепал и хмыкнула.

— В этой вмятине можно посадить картошку, а во-он ту щуку, вообще раздуло. Дрянь товар.

— Что?! — заверещал возмущенный продавец, тараща на меня глаза. — Да как ты смеешь! Мой товар самый свежий на рынке! Я тебе сейчас задам трепки, бесстыжая!

— Попробуй, — я хмуро уставилась на него. — Я ведь могу пожаловаться на тебя. Что если твоя рыба попадет на стол герцога?

Мужчина испуганно сжался и пискнул:

— Никто не поверит тебе!

— Стефан, а она ведь действительно с душком… — одна из женщин понюхала карася и швырнула его обратно. — Ты обманываешь нас!

Толпа загалдела, а госпожа Розмари потянула нас прочь, весело смеясь.

— Вот это ты дала, Рианнон! Умница!

Мы подошли к другому прилавку, и я довольно потерла руки — на нем товар выглядел куда лучше…

— Рианнон, смотри… — прошептала Риви и оглянулась.

Я тоже посмотрела через плечо и с удивлением увидела, что толпа, стоявшая у прилавка Стефана, потянулась за мной. Они притихли и в ожидании моей реакции сверлили нас глазами.

— Эй, девица! — крикнул кто-то. — А ну-ка скажи еще раз, какую рыбу брать не стоит?!

Я повернулась к ним и терпеливо объяснила, какого товара нужно избегать, что вызвало бурную реакцию.

— А я думала, что не нужно брать только вонючую! Ты посмотри! Еще и в жабры нужно заглядывать!

— И в глаза! В глаза, Марго! — раздался чей-то веселый голос, а за ним и громкий смех. — Не забудь!

— Спасибо, девица! Пусть боги тебя хранят! Поставила на место грязного Стефана!

Мне было немного неловко, но все же я радовалась, что хоть чему-то научила этих людей, которые выбирали рыбу, ориентируясь исключительно на запах.

В итоге я купила соленую сельдь, пять больших карпов и судака на уху. Пока этого было достаточно, как раз завтра четвертый день рундины, и можно было попробовать рыбный стол.

Овощные прилавки просто изобиловали товаром и, купив пять килограмм шикарных бомбидоров, я, наконец, узнала, что такое купусы. Этим удивительным названием нарекли обычный болгарский перец. Я взяла обычного перчика и выбрала шикарные экземпляры, чтобы нафаршировать их и удивить своих женщин. Вряд ли они когда-то так использовали купусы!

— Вознаграждение за голову вора! Вознаграждение за голову вора!

Громкий крик заставил нас обернуться, и мы прижались ближе к прилавку, чтобы не быть затоптанными огромными жеребцами.

— Много золота тому, кто найдет вора, по прозвищу Мотылек! — возвещали в разные стороны всадники. — Он украл из сокровищницы герцогскую диадему «Лунная радуга»!

— Вот так дела! — выдохнула Риви, провожая глазами удаляющихся глашатаев. — Ничего себе история! Рианнон, эта диадема должна была принадлежать тебе!

— Вы слышали? — госпожа Розмари взволнованно покачала головой. — Невероятно! Как можно было пробраться в сокровищницу герцога?! И зачем он взял диадему? Ее невозможно продать! Лучше бы взял деньги… Нужно убираться отсюда, город гудит как пчелиный улей.

Дождавшись, когда всадники удалятся на приличное расстояние, мы пошли к выходу с рыночной площади и вскоре оказались у дома, за воротами которого находилась наша телега.

Старушка снова забарабанила в них и, когда они распахнулись, сказала нам:

— Никуда не отходите.

Через некоторое время она вывела Землянику и, сложив покупки на телегу, мы медленно поехали к выезду из Вартланда.

Похоже, не одни мы решили уехать отсюда — вереница покидающих город уже выстроилась в неровный ряд, и нам оставалось лишь тоскливо разглядывать серые стены, дожидаясь