Кэтрин схватила упавший пистолет и прицелилась в третьего бандита. Он бежал на нее. Выхода не было. Зажмурившись, Кэтрин выстрелила. Разбойник, схватившись за окровавленное плечо, упал липом в грязь.

Доминик вырвал пистолет у здорового бандита и направил на него.

— Если не хочешь подохнуть, — говорил Доминик, вытирая кровь, стекавшую из угла рта, — не шевелись.

Пьер сжал кулаки, но остался стоять. Другой, которого разоружила Кэтрин, тоже не пытался нападать, хотя уже поднялся с земли. Доминик залез в карман главаря и вытащил свои деньги.

— Скажите спасибо даме, — проговорил Доминик, — не хочу убивать вас на глазах у нее. Так что, если вам дорога жизнь, когда я вас отпущу, проваливайте, берите своего подстреленного приятеля и убирайтесь.

Главарь с готовностью кивнул;

— Как прикажете. Эй, Гаспар, иди посмотри, что с Рене. Делай, как цыган говорит. Мне умирать не хочется.

Гаспар боязливо приблизился к раненому.

— Стоять, — сказал Доминик. — Кэтрин, возьми его пистолет. Вон там, возле куста,

Кэтрин на негнущихся ногах подошла к окровавленному бандиту. Хорошо, что она не убила человека, хотя, чтобы спасти Доминика, она была готова убить всех троих. Она подняла лежащий в грязи пистолет и медленно подошла к Доминику.

Тот отпустил главаря и отошел назад, продолжая держать француза на мушке. Кэтрин целилась во второго, хотя рука ее так сильно дрожала, что она едва ли попала бы в него.

— Валите, — приказал Доминик, — и если вам дорога жизнь, советую не останавливаться.

Бандиты подхватили раненого товарища и потащили его в лес.

Теперь, когда наконец можно было вздохнуть с облегчением, Кэтрин обернулась к Доминику. Он смотрел на нее с такой ненавистью, что, казалось, сейчас разрядит в нее свой пистолет.

Медленно отвернувшись от него, она пошла прочь.

— Почему? — спросил Доминик, повернув ее к себе. Он даже не пытался скрыть свою ярость.

— Почему… что? — спросила Кэтрин, отступая. — Почему я убежала? Или почему вернулась?

— И то, и другое, — сказал он, схватив ее за руку. Он вцепился ей в плечи и тряхнул так, что у нее застучали зубы.

— Ты, дура, понимаешь, что тебя могли убить?

Кэтрин попыталась высвободиться.

Доминик пробормотал ругательство, предназначенное далеко не для женских ушей, и запустил пальцы в густую рыжую гриву.

— Ты, женщина, неужели тебе так хочется домой, что ты готова пренебречь опасностями?

— Может быть, я была бы уже почти дома, если бы не вернулась спасать тебя, — ответила Кэтрин с легким раздражением.

— Ты так считаешь? Да ты бы не проехала и часа, как оказалась в беде. Подумай! Женщина, да еще такая, как ты, одна на дороге, ночью! Да тебя любой бы принял за деревенскую девку! Такой лакомый кусочек! Узнала бы, почем фунт лиха! Не думаю, что тебе удалось бы вымолить пощаду у таких, как те, в лесу!

Черт возьми! Что он о себе воображает! Как он смеет отчитывать ее! Ведь она спасла его от смерти! Она пришла к нему на выручку! Не испугалась! И после этого он смеет ей что-то выговаривать!

— Уж лучше мне испытать судьбу с каким угодно грубияном, только не с тобой!

На этот раз Доминик тряхнул ее так, что у Кэтрин едва голова не оторвалась.

— Да?

— Да.

Его глаза сверкнули гневом и под скулами заходили желваки.

— Ах ты, дерзкая девчонка! Я обуздывал самых норовистых лошадок, справлюсь и с тобой!

И он поцеловал ее, яростно, грубо, как никогда раньше. Она упала бы, если бы он не держал ее так крепко. Она стала вырываться, заколотила кулачками по его груди, но Доминик, конечно, был сильнее.

В следующую секунду он повалил ее на траву. Его поцелуй, горячий и требовательный, казалось, лишил ее легкие последней капли воздуха. И вдруг Кэтрин поняла, что целует его в ответ. С ней происходило нечто совершенно непонятное: ее тело взбунтовалось, не слушалось ее, и с ним творились чудеса — всю ее объял огонь, по спине бежали мурашки, ею овладевала истома…

Доминик прижал ее к земле, целовал ее, но теперь нежнее, лаская языком ее губы, раздвигая их. Он гладил ее и ласкал, поддразнивая, возбуждая, и в ласках его больше не было гнева. Кэтрин застонала. Когда он отпустил ее руки, Кэтрин, вместо того чтобы оттолкнуть его, погрузила пальцы в черные кудри.

— Ах ты, рыжий котенок, — шептал он, — ты тоже этого хочешь.

Кэтрин мотнула было головой, но рука его накрыла ее грудь, сжала нежно сквозь тонкую ткань. Сосок под его ладонью поднялся и отвердел, и Доминик стал играть с ним, то сжимая, то отпуская. Она чувствовала его отвердевшую плоть, прижатую к ее бедрам, но горячая сладость его поцелуев заставляла забыть о страхе, она выгибалась ему навстречу, вместо того, чтобы брыкаться изо всех сил.

Она чувствовала, как рука его скользнула в вырез блузки, ощутила шероховатость ладони на коже. Тело ее горело от ласки. Когда он оторвался от ее губ и, опустив голову, поцеловал ее грудь, сердце Кэтрин забилось быстро и сильно, как птица, которая хочет вырваться из клетки.

— Нет, — зашептала она, — ты обещал…

Но он снова целовал ее в губы. Коснулся ладонью бедра под юбкой. Кэтрин задрожала. На ней не было ничего, кроме этой красной юбки, ничто не могло защитить ее от его теплых опытных пальцев. Она чувствовала их на самой нежной части ног, чувствовала, как медленно продвигаются они вверх, к самой сердцевине се тела.

— Доминик, прошу тебя, — прошептала она, пытаясь остановить его, но его руки продолжали творить волшебство. Они касались мест, которых до сих пор не касался ни один мужчина, гладили и раздвигали атласные лепестки ее плоти, пробираясь внутрь. — Господи, — простонала Кэтрин, зная, что вскоре он получит то, что хочет, скоро она захочет этого не меньше, чем он. — Ты сказал, что не станешь принуждать меня, — взмолилась Кэтрин. — Я спасла тебя, а ты берешь то, что я не хочу отдавать.

Пальцы его замерли, и Кэтрин невольно вздрогнула от разочарования.

— Ты хочешь этого так же, как и я, — сказал он грубо.

Господи, ничего на земле не хотелось ей сейчас сильнее.

— Мы не всегда можем делать то, что нам хочется, — прошептала она.

— Позволь мне любить тебя, Катрина.

Пальцы его вновь скользнули внутрь, лаская, искушая, обещая неземное наслаждение. Кэтрин сжала ноги.

— Нет, прошу тебя, не плати мне злом за добро.

Рука его двигалась нежно, лаская, дразня. Кэтрин бессознательно подалась навстречу этим умным опытным пальцам.

— Против твоей воли? — тихо переспросил он.

— Поколоти меня, отстегай плеткой, но только не заставляй делать то, о чем я потом очень пожалею.