Когда сумрак все же окутал сенник, послышались тихие шаги, и в ворота проскользнула тень. Нойда быстро протянул руку к бубну, однако тут же отпустил котомку, узнав пастуха.

– Эй, ведун, спишь? – послышался знакомый гулкий голос.

– Не сплю, живу.

– Это хорошо. Поговорить надо.

Ворошила, мрачнее тучи, тяжело сел в сено рядом с лопарем.

– Народ волнуется, – начал он без лишних слов. – Всем страшно!

– Чего боятся-то?

– Известно чего. Душана, говорят, к закату очнулась. Ничего не помнит! И медведя не видала. Теперь шрам будет на полголовы…

– Так боятся-то чего? – повторил нойда, зевая.

– Никогда такого не бывало, чтобы прямо в деревне зверь на людей нападал! Зимой еще шатун зайти может, не приведи боги, но летом… Сколько живу, о таком не слыхал!

– А я слыхал, – холодно ответил шаман.

– И что скажешь? – пастух приблизил голову к лопарю и очень тихо произнес: – Молчишь? Тогда я скажу. Мы тут не дураки… Это не настоящий медведь. Это оборотень!

Нойда молчал.

– Откуда он взялся? За что наказание?! Может, мы в самом деле лешего обидели? Или самого батюшку Велеса? Так ведь мы богов чтим. На все пиры честь честью зовем, куда нельзя – не заходим…

Нойда вдруг вспомнил свое гадание на малых сейдах.

– Чужих богов не обижали? – спросил он.

Ворошила почесал бороду.

– Тут чужих богов вроде нет. Ушли вместе с чудью. Изорянский звериный камень у болота стоит, да брошен давно… Откуда же напасть, ведун?

– Вы меня позвали, чтобы я разобрался, – как-то сонно отозвался нойда. – Вот я и разбираюсь.

– Разбираешься? Да ты на боковую собрался!

– Вовсе нет.

Ворошила озадаченно замолк. Потом с уважением поглядел на собеседника.

– А! Понял! Вот ты зачем ворота сенника открытыми оставил, а всем велел запереться… Думаешь, медведь снова придет?

Нойда пожал плечами.

– Смелый ты! Даже Бояна моя сказала: лопарь-то хоть и мозгляк, а духом могуч…

Нойда удивленно взглянул на него и хмыкнул.

– Так и сказала? Аж похвалила?

– Ты ей сперва не глянулся. Важничаешь, говорит, не по росту. На вид – соплей перешибешь… Но теперь, вижу, зауважала тебя. Мужик, говорит. Хоть и мелкий, и косорылый…

Нойда внимательно слушал. Потом неожиданно спросил:

– Почему твой подпасок вечером на реке болтался?

Ворошила моргнул.

– Морока? Попросился рыбу половить на вечерней зоре, я его и отпустил. Хотел один со стадом побыть, подумать спокойно, без дудки его проклятущей над ухом…

– А у тебя ведь дудки нет, – отметил нойда.

– Я – пастух кнута, – пояснил Ворошила. – Это особое, большое искусство… Еще есть пастухи рожка, дудочники-игрецы. Я таких не слишком уважаю. Все равно что вот ты – ведун, духами повелевающий. А они так, знахаришки…

– Морока, стало быть, пастух рожка? – с любопытством спросил нойда.

– Похоже на то, – поморщившись, ответил Ворошила. – Говорю же, не повезло мне с ним! Помню, увидел сироту, сразу понял: дар у него большой! Он слышит зверей, а они – его… Обрадовался, взял в семью. Начал обращению с кнутом вразумлять, а он ни в какую! Не могу, говорит, скотину пугать. Мне по сердцу, когда животины радуются, а не боятся… Под мои песенки, говорит, коровы обильнее доятся, чем под хлопанье твоего кнута… А по мне – хуже стало! Вона две коровы в лес удрали… Может, дудения перенести не смогли…

– Из-за чего твоя жена с Душаной поссорилась? – прервал нойда.

– Да из-за Мороки и поссорились. На реке стирали рядом, Бояна увидела, что тот рыбу ловит, и принялась его крыть за безделье. Душана из вредности вступилась, ну слово за слово…

– Ты говорил, Морока усыновленный. Почему с вами не живет?

Ворошила взглянул на него с удивлением.

– Зимой живет. Сейчас старается дома не появляться. Тепло, можно и под кустом ночевать…

– Почему?

– Вот пристал, почему да почему! Бояны боится. Не любит она мальчишку. Знаешь, как люди говорят? Из лесу гонит медведь, а из дому – мачеха…

Нойда невольно вздрогнул. Ему померещился ехидный смешок равка в бубне.

– Ступай, хозяин, – сказал он. – Иди спать… Мне надо подумать.

Хотел что-то добавить, но удержался. Лишь нахмурился.

Ворошила осерчал было – чего это тут шаман распоряжается? Но, видно, что-то увидел в его лице, поскольку без лишних слов встал и вышел за ворота. Еще и прикрыл их за собой.

Нойда тут же протянул руку к котомке и вытащил бубен. Взял его в руки, глубоко вздохнул, закрыл глаза…

«Черствеешь, нойда! – вскоре услышал он голос Вархо. – Затеял ловить оборотня на живца?»

– О чем ты?

«Почему пастуха-то не предупредил?»

– О чем я должен его предупредить?

«Как о чем? Медведица глаза откроет, а рядом мужик! Вкусный!»

– Не смеши, равк. Я тебя не за тем призвал… Что знаешь об изорянах?

«Действительно – зачем ей старый костлявый муж? – не унимался Вархо. – Хотела бы, давно бы сожрала… Тут вон нойда! Сперва не понравился – мелкий да косорылый, но теперь-то… О! А вот и она…»

Нойда распахнул глаза. Резко сел.

Кто-то темный, косматый скреб когтями створку ворот сенника, пытаясь открыть ее снаружи.

Нойда вскочил на ноги, схватил бубен и колотушку. Его глаза сузились, будто прицеливаясь. Он смотрел, как со скрипом отодвигается створка ворот, и в сенник, подняв морду и принюхиваясь, вразвалочку заходит лесной зверь.

«А вот и медведица! – послышалось из бубна. – Ого, какие мощные чары! Брат, тебе с ними не сладить!»

– Помолчи! Вижу!

«Ты знаешь что делать?»

Удар в бубен заглушил голос равка.

– О Каврай, отец волшебства, – запел нойда, не сводя взгляда с приближающейся медведицы. – Созидатель и разрушитель чар, отец правды, враг лжи! Развей вражий морок, атче! Дай победу твоему младшему сыну!

Ничего не происходило. Каврай не отзывался. Не открывались двери между мирами, не вытягивались незримые тропы… С тем же успехом нойда мог бы колотить в крышку от бочки. И его сайво-звери молчали, словно мертвые.

Только Вархо надрывался:

«Беги! Бросай бубен, беги!!!»

Медведица подошла к нойде, заворчала, встала на дыбы. Пахнуло тошнотворным запахом хищника… Прежде чем когтистая лапа обрушилась на саами, тот успел отбросить в сторону бубен.

Могучий удар швырнул его в сено. Нойда обнаружил, что лежит на спине. Успел мельком удивиться, что жив. А потом косматая туша навалилась на него, выдавливая остатки воздуха.

«Что ей надо?» – думал нойда, изо всех сил отбиваясь. Почему-то медведица не пыталась оглушить или задрать его, только подгребала под себя, хрипло урча.

«Что ей надо?!»

Наконец он понял и едва не расхохотался, несмотря на свое отчаянное положение. Медведица вовсе не пыталась его убить. Скорее совсем наоборот! Когти скребли кожаную парку шамана, стараясь содрать с него одежду.

– Пусти, дура! – придушенно хрипел нойда, силясь вывернуться из железных объятий.

Медведица недовольно зафырчала и стиснула шамана так, что у того затрещали кости, а воздуха в легких не осталось совсем. «Задушит и не заметит! – испугался саами, чувствуя, что не может вдохнуть. – Спокойно, спокойно! У меня еще есть немного времени… совсем немного…»

Усилием воли он унял страх удушья и заставил себя перестать бестолково отбиваться. Рука поползла к поясу, нашарила