— Посидишь? Я быстро.

Он собирался зайти буквально на пять минут, кое-что забрать, дать указания секретарше и сразу назад. Но Аня сразу оживилась:

— Нет, я пойду с тобой.

Максима медленно выдохнул, он предпочел бы, чтобы она подождала в машине. По многим причинам. Она могла столкнуться с кем-то и услышать что-то неприятное, устать, расстроиться. Только-только почувствовала себя лучше. Но, видя, как упрямо и дерзко засверкали ее синие глаза, кивнул и неохотно проговорил:

— Хорошо.

— Не беспокойся, — сказала она. — Я не собираюсь никому попадаться на глаза. Только напишу заявление об уходе. Никто не свяжет меня с тобой.

— Послушай! — он резко выкинул вперед руку и сжал обе ее ладони в своей. — Я вовсе не поэтому. Просто не хотел, чтобы ты переутомлялась или расстраивалась.

А она неожиданно улыбнулась и проговорила, глядя на их руки:

— Ну теперь-то меня вряд ли что может расстроить.

Зря, подумал он, на неприятности нарваться здесь — как нефиг делать. Потому что любой офис, это банка, в которой выращивают ядовитых пауков. Но вслух не сказал ничего.

***

С Пинским они столкнулись прямо в холле. Аня почувствовала, как резко напрягся Максим. Нет, он не сбился с шага, и выражение лица не изменилось ни на йоту. Но ощущение — как будто ледяная волна пошла от него. А у Пинского на лице обозначилась неприятная улыбка.

— Здравствуйте, Максим Александрович.

Он скользнул по ней взглядом как по пустому месту и неприязненно произнес:

— С каких это пор стало принято появляться на работе вместе с любовницей?

Все это настолько презрительно и пренебрежительно по отношению к ней, что в первый момент у Ани был шок. А потом она услышала спокойный ровный голос Волошина:

— Извинитесь, Андрей Валерьевич, вы разговариваете с моей женой.

А у того аж лицо заострилось от злости. Кивнул ей:

— Прошу прощения.

И тут же процедил:

— Тогда тем более это противоречит корпоративной этике нашего банка. Жена не может находиться в прямом подчинении у мужа. Я немедленно сообщу…

— Сообщай кому хочешь, мальчик, — нехорошо усмехнулся Максим.

А Аня вдруг почувствовала, что он на взводе. Еще немного и будет взрыв. Этого она не хотела допустить. Коснулась его локтя, думала, не отреагирует, но он обернулся к ней сразу. Злой, четкий, сейчас на нее его серыми глазами смотрел опасный хищник, и этого хищника она в нем больше всего любила.

Чуть сильнее сжала его локоть и проговорила:

— Максим Алесандрович, не буду вас задерживать. С Андреем Валерьевичем я переговорю сама, потом напишу заявление об уходе и сразу сообщу вам.

Видно было хищник бесится, не хочет подчиниться. Однако он сказал:

— Хорошо, только недолго.

И, не ускоряя шага, направился к лифтам. Она осталась с Пинским и наконец перевела на него взгляд. Мужчина лет тридцати, довольно красивый, дорого и стильно одетый. Он тоже сейчас казался разъяренным хищником. Только в ее представлении он против Волошина был как хорек против медведя. Поэтому она улыбнулась и сказала:

— Вы должны быть благодарны Волошину, Андрей Валериевич. Он ведь прикрыл вас.

— Не понял? — нахмурился тот и откинул стильно подстриженную прядь со лба.

И в этом тоже было своеобразное отличие. Максиму не требовалось ничего, для того чтобы выглядеть потрясающе стильно. Он и волосы просто стриг коротко, и вообще был весь монолитный, харизматичный и такой средневеково-первобытный. Домостроевец. Улыбка Ани стала шире.

— Ну как же, — сказала она, понизив голос. — Он защитил вас от меня, ведь я опасная хищница. Вот представьте, если бы я пришла работать в ваш отдел, и теперь моим мужем были вы, а не Волошин? А у вас все расписано, поди и невеста есть, и планы на жизнь. Просто подумайте, что сказали бы на это ваши родители?

И — да, она тут не ошиблась. Стоило только заговорить об этом, Пинский сразу побледнел и сразу спал с лица.

— Так что скажите Максиму Александровичу спасибо. И всего вам доброго, — проговорила Аня.

И прошла мимо него к лифтам. А по пути думала, что учиться еще ей и учиться, не разбирается она все-таки в людях. Ведь Пинский поначалу показался ей серьезным и положительным, а на поверку оказался… да. Потом достала гаджет и набрала Максима:

— Я уже иду в отдел кадров.

Какое-то колоссальное облегчение пришло от него и строгая команда:

— Без меня никуда! Будь там, я сейчас спущусь.

Дальше было немного бюрократии и много взглядов, скользивших по ней с нездоровым любопытством. Но после той тренировки, что она приобрела с Волошиным, это была просто фигня. Трудовую Ане отдали быстро, ведь ей не полагалось никаких выплат. Правда, пришлось подписать новую конфиденциальность и кучу других бумажек. И все, она была свободна.

К завершению всего этого несложного действа туда подошел Максим, и ей стало смешно. Казалось, что у этих теток глаза выпадут. Все-таки, что ни говори, а она ролью будущей жены Волошина проникнуться было несложно. И даже в какой-то степени приятно…

Ну ладно, видеть их потрясенные лица было здорово.

***

Потом, когда они уже ехали в его машине к ней на квартиру, Максим все-таки спросил, не выдержал:

— О чем ты говорила с Пинским?

Это была ревность? Ревность? Ооо.

— Я? — хитро прищурилась Аня.

Он молча взглянул на нее, а она как ни в чем не бывало, продолжила:

— Ну, я сказала, что он должен памятник тебе поставить. Ведь если бы я пришла работать к нему в отдел, то сейчас он бы на мне женился.

Он вдруг резко выкрутил руль, машина вильнула к тротуару и остановилась. Повернулся к ней и спросил:

— И ты бы за него вышла?

— Нет, конечно, — засмеялась она. — Но ты бы видел, какое у него было лицо, когда он это услышал.

Несколько секунд он смотрел на нее, осмысливал, лицо менялось. Наконец сдавленно выругался сквозь зубы:

— Совсем обнаглел, молодой да ранний, надо ему стряхнуть пыль с ушей.

Снова тронул машину и они влились в поток. Аня украдкой смотрела на его крепкие молодые руки, на плечи бугрившиеся мышцами, а потом, так, между прочим, спросила:

— А сколько тебе лет, Максим?

Странно, да, они знакомы уже почти месяц, переспали в первый же день, она успела забеременеть от него и даже лишиться ребенка. Она неделю уже живет у него! И вот теперь спрашивать, сколько лет мужчине? Ане самой было смешно, но уж как есть. Что поделать, если все у них через ж… одно место.