— Я готов тебя слушать, — сказал он и, как бы подтверждая, что хочет знать все подробности, добавил: — ночь долгая.

Игорь задумался: с чего бы начать? В это время им принесли ужин. Монах ограничился вегетарианским супом и чаем с вареньем, Самсонов составил себе трапезу из нескольких блюд. Но закончили они есть одновременно, потому что один вкушал, а другой заглатывал.

Выставив грязную посуду за дверь, они сели на кровати друг против друга. «Я жду», — говорил взгляд монаха.

Игорь сплел пальцы, сунув руки между коленями, с опаской посмотрел в глаза собеседнику и начал с главного:

— Меня обвинили в убийстве жены, осудили на девять лет. Я сбежал от конвоиров по пути в колонию.

С минуту они молча смотрели друг на друга, пока монах не задал неожиданный вопрос:

— Как ты познакомился с будущей женой?

Нервный сгусток напряжения, холодным камнем сковавший грудь Игоря с момента побега, стал оттаивать. Ночь впереди долгая, мысленно согласился он, откинулся на подушку и стал рассказывать, глядя в потолок.

— Я пришел в бизнес-центр, чтобы арендовать офис для нашей фирмы и… пропал. — Он замолчал, вспоминая охватившие его чувства, потом торопливо пояснил: — Катин отец был владельцем этого бизнес-центра.

Тинджол не торопил. Игорь вспоминал хорошее и плохое, чтобы было между ним и Катей, рассказывал, не пытаясь оправдаться или представить себя в лучшем свете, пока не подошел к трагическому вечеру. Дальше в его жизни было только плохое.

Тинджол слушал исповедь несчастного и вспоминал свою историю. Его жизнь тоже сломала трагедия. Когда-то, еще будучи Анатолием Грачевым, он бежал из Москвы, обвиняя себя в убийстве отца. Его долгий путь закончился в горах, в тибетском монастыре. Он восемнадцать лет замаливал свой грех, стал монахом Тинджолом, а потом вернулся домой. Оказалось, что отец выжил, а в том, что произошло, его вины нет.

Семья родителей к тому времени распалась. Тинджол несколько месяцев пожил с матерью, но быстро убедился, что не сможет жить в большом городе, где людей так много, что они не замечают друг друга. Ему требовалось созерцательное уединение на природе и размеренное общение с избранными, и он нашел себя в качестве Учителя.

Самсонов вновь вернулся к самой ужасной минуте, перечеркнувшей его жизнь:

— Я увидел Катю с пробитой головой и словно ухнул в пропасть.

— Из каждой пропасти можно выбраться, — обнадежил монах.

— Я пытался, но безуспешно. Мир такой жестокий. — Игорь повернулся к монаху. — Я много раз повторил следователю то, что рассказал вам, но она мне не верила. Она будто затягивала петлю на моей шее, медленно, методично, с профессиональным упорством. Недаром ее фамилия Петелина.

— Петелина? — переспросил удивленный монах.

— Елена Павловна, — подтвердил Самсонов. — А что? Вы ее знаете?

Тинджол поднялся, сделал два шага по маленькой комнате и замер перед окном. Черные силуэты дорожных знаков неосвещенной трассы хранили тайну, но в свете огней приближающейся фуры они вдруг вспыхивали светоотражающей краской, демонстрируя свою сущность, и снова погружались в темноту.

Тинджол повернулся к Игорю, вглядываясь в его лицо. В темноте обвинений перед ним был беглый каторжник, но при свете правды — жертва обстоятельств.

— Я называл ее Зимородок, — промолвил Тинджол.

— Что?

— Лена родилась зимой. Ее девичья фамилия Грачева. А я ее брат, Анатолий Грачев — признался монах.

— Это правда? Как же так! — растерялся Самсонов и снова запаниковал: — И что теперь будет?

— Всякая тайна боится света. Дождемся утра. — успокоил монах. — Я попробую тебе помочь.

— Вы и так помогаете. Но вы не она. Вы добрый монах, а она — Петля!

Тинджол промолчал. В школьные годы он хорошо знал сестру, а теперь вряд ли может за нее поручиться. Они действительно разные. На нем монашеское одеяние, а она носит форму. Он верит людям, а она должна подозревать. В его действиях на первом месте смирение и помощь, а ее служба требует разоблачений и наказаний.

И все-таки сестра должна выслушать брата.

Покупатель пригладил черную окладистую бороду, сел за руль старого «уазика» и вместе с хозяином автомобиля сделал круг по улицам Латайска. Вышел, еще раз осмотрел машину, не поленившись открыть капот и заглянуть под колеса. Остался доволен: двигатель урчит ровно, масло не капает, запаска хоть и лысая, но накачана, а подвеска у армейского джипа вечная. Пару тысяч километров точно пробегает, а больше ему не требуется. Успокаивало и то, что старый автомобиль без видеорегистратора, навигатора и прочих технических штучек, способных отследить местоположение.

— Ладно, беру, — сказал Макар, не торгуясь. И тут же отсчитал деньги.

Продавец, с трудом сдерживая радость, проверил купюры, спрятал пачку под куртку и в нетерпении почесал рыхлый нос с сосудистой сеточкой.

— Так это, поехали оформлять.

— Некогда. Мне срочно надо ехать, — отмахнулся Макар и заверил: — Через неделю вернусь — оформим.

— Неделя? — засомневался продавец.

— Войди в положение, друг, меня родственники на похороны ждут. — Макар сделал скорбное лицо. — К ним только на таком мустанге проехать можно.

— Понимаю. А если…

— Если я пропаду, объявишь тачку в угон. Ты по любому при деньгах. Держи пять тысяч сверху, отметишь продажу и помянешь моего деда.

На этот раз продавец не сдержал радостной улыбки, принимая купюру. Он выручил за старенькую машину гораздо больше, чем ожидал.

Макар вернулся за руль, хлопнул дверцей. Когда «уазик» тронулся, продавец, спохватившись, крикнул:

— А кого помянуть-то?

Ответа он не расслышал. Наемный киллер, оглаживая накладную бороду, ответил тихо, для себя: «раба божьего Игоря Самсонова».

Ему действительно требовалось спешить. Макар получил информацию от Заказчика, что Самсонов расплатился картой за ночлег в мотеле «Путник». Нужно успеть туда до рассвета. Найдет беглеца, выполнит заказ и избавится от машины. Владелец «уазика», судя по морде, мужик запойный, сегодня же начнет квасить и через неделю вряд ли сможет описать покупателя точнее, чем — такой крепкий парень с бородой. Макар в это время будет уже далеко и без фальшивой черной бороды. Своя, если он когда-нибудь отрастит, будет рыжей.

Как и рассчитывал, ранним утром Макар увидел святящуюся вывеску мотеля «Путник». Проехал мимо, изучая обстановку. Мотель представлял собой вытянутое одноэтажное здание с номерами по обе стороны. Над единственным входом привинчена видеокамера, хотя и старого образца, но светиться не стоит. Спрашивать о постояльцах тоже нельзя, его обязательно запомнят.

Как же узнать номер, в котором остановился Самсонов? Выход один — дождаться, когда беглец выйдет из мотеля, ведь оплачена только одна ночь.