Колетт была наслышана об их незабываемых приемах и очень обрадовалась возможности посетить один из них.

Никогда еще я не видела ее такой сияющей, как в те дни. В мастерской она обрела смысл жизни. Она заботливо и терпеливо наставляла работниц. Все они восхищались ею и ее талантом. Жизнь кокотки осталась далеко позади. Колетт была самостоятельной и независимой. Встречалась с мужчинами, когда подворачивался случай. Таких свободных женщин в те времена было немного.

Что касается мадемуазель Веры, то я подозревала, что у нее роман с одним джентльменом с побережья. Она стала больше смеяться, ее не раздражали замечания мадемуазель Терезы. А самое главное – она убрала свою пишущую машинку и кисти. Маркиза решила жить дальше.

По случаю приема Колетт нашла в магазине на главной улице длинное облегающее платье, которое подчеркивало ее самые сокровенные изгибы. Золотистое, мерцающее чудо из парчи, скроенное по косой, обволакивало ее тело жидким металлом. Длинные прозрачные рукава частично открывали плечи. Я уже привыкла к красоте Колетт, но в тот вечер она была просто ослепительна.

Вдохновившись фильмами, которые иногда показывали в Молеоне, она сделала короткую стрижку, осветлила волосы и стала подкрашивать губы ярко-красной помадой. Настоящая американская актриса, но с лукавым, неуловимо дерзким оттенком, свойственным француженкам.

Мадемуазель Вера выписала из Парижа розовое платье из тюля, усыпанное золотистыми стеклянными бусинами. Прямая тога на тонких бретельках с плиссированной баской, подчеркнутая блестящим поясом. Маркиза была похожа на греческую статую.

Наши вечера были, конечно, великолепны, но они не шли ни в какое сравнение с теми усилиями, которые мадемуазель Вера и Колетт предприняли, чтобы произвести впечатление на гостей д'Арампе.

Этот вечер будет самым грандиозным из всех. И самым трагичным.

Праздник был в самом разгаре, когда появилась наша веселая компания. Мадемуазель Тереза улыбалась, Бернадетта сияла. На самом деле, она уже несколько недель пребывала в неизменно хорошем настроении. Она встретила кого-то? Все указывало именно на это. В тот вечер я рассчитывала все разузнать.

Под деревьями был накрыт длинный стол. Подсвечники и хрустальные бокалы мерцали в свете гирлянд и разноцветных фонариков. В воздухе витал восхитительный аромат мяса и рыбы. Д'Арампе обожали свой край и хотели, чтобы их гости тоже полюбили его. Форель утреннего улова, пиперада[3] с колбасой и фаршированные цыплята в сочетании с винами провинции Суль ожидали гостей. Выступали местные танцоры в традиционных синих и красных костюмах, легкие и веселые. Молодой пастух спустился с гор, чтобы поприветствовать гостей песней. Его благородное лицо, гордый взгляд, глубокий голос сразу же привлекли мое внимание. В моем воображении на его лицо наложилось лицо Паскуаля и, к моему удивлению, Анри. Но тут Колетт схватила меня за руку.

– Ты ни за что не догадаешься, кто здесь!

Ее глаза сияли как никогда прежде.

Внизу, возле замка, группа гостей играла в пелоту. Настроение у всех было приподнятое. Мячи летали, сопровождаемые взрывами смеха и криками радости. Один из них, мужчина лет сорока в двубортном костюме, соломенной шляпе и лаковых дерби, начал петь. Сразу же воцарилась тишина. Он пел на баскском языке, хоть и со странным акцентом, затем исполнил несколько баскских танцевальных па – ничего выдающегося, но публика вдруг взорвалась аплодисментами. Колетт была в восхищении.

Я никак не могла понять причину такого восторга. Кто этот человек, которого, казалось, здесь все знают?

– Это Шарло! – шепнула мне Колетт.

Шарло?

Тонкими пальцами она изобразила усы, шляпу-котелок и зашагала, переваливаясь с ноги на ногу, как пингвин, вертя в руках воображаемую трость.

– Чарли Чаплин?

Я не могла в это поверить. Тот комик, которым мы с Колетт восхищались в «Малыше» и «Золотой лихорадке», был совсем не похож на элегантного седоватого мужчину, танцующего возле стенки для игры в пелоту.

– Но что он делает здесь?

В самом сердце провинции Суль, у подножия Пиренеев, среди коров? Это казалось мне совершенно невероятным. Колетт пожала плечами.

– Говорят, в прошлом году здесь были Черчилли. Почему бы и ему не приехать?

Она улыбнулась. Американский актер поднял глаза. Наступила тишина. Все взгляды обратились на Колетт. На ее улыбку. Ее блестящее платье. Белые плечи. Белокурые волосы. Время остановилось.

Чаплин был невысоким, худощавым, но от него исходила завораживающая, гипнотическая энергия. Он был очень красивым мужчиной. Не сводя глаз с Колетт, он пробился сквозь толпу, взял ее руку и осторожно поцеловал.

– Чарльз Спенсер Чаплин, – представился он.

И добавил по-французски, с очаровательным акцентом:

– Мне очень приятно.

В его глазах плескался смех, он излучал невероятное обаяние. Все вокруг молчали, как завороженные. Мы были уже не в Тардеце, не в Стране Басков, а где-то в Голливуде.

– I was told the Страна Басков was a чудо and I do realize now what was meant.

Колетт подняла бровь, забавляясь.

– Месье Чаплин, для актера немого кино вы удивительно разговорчивы.

Вокруг послышался смех. На лице Чаплина появилась обиженная гримаса, но затем оно озарилось, внезапно преобразившись. Его осенила идея. В выражении его глаз, в движении губ и бровей разыгрывался целый фильм. Он повязал вокруг шеи невидимую салфетку, с довольным видом погладил живот, затем нарисовал в воздухе воображаемый стул, стряхнул с него пыль. И с торжественным, подчеркнуто церемонным видом пригласил Колетт сесть на него.

– May I sit рядом с вами for the ужин? – спросил он.

Послышался ропот одобрительного умиления. У одной только Колетт был тот отстраненный вид, который она когда-то принимала во время поездок в автомобиле. Она очаровательно надула губки, изображая нерешительность, затем взяла Чаплина под руку.

– Полагаю, кто-то должен пожертвовать собой, чтобы научить вас французскому! – дерзко бросила она в лицо побежденному клоуну.

Вдруг в толпе раздался голос:

– О Господи! Колетт! Неужели это ты!

Подошла высокая брюнетка с лошадиным лицом. За ее черным платьем тянулся шлейф, прикрепленный огромной брошью с лунным камнем. В руке она держала длинный мундштук. Все в ее облике казалось чрезмерно, непропорционально длинным – подбородок, ноги, пальцы, сигарета. Колетт замерла, затем бросилась ей на шею.

– Эмильена!

Долгие объятия. Чаплин внезапно перестал существовать. Высокая брюнетка отступила назад, чтобы лучше рассмотреть Колетт.

– Ничего ж себе! Хороша, как и раньше! Вот, значит, где ты пряталась все это время?

У нее была довольно вульгарная манера речи, гораздо более грубая, чем та, что удивила меня при первой встрече с Колетт.

– Я не пряталась, я…

– Месье… – перебила она, приветствуя Чаплина обольстительной улыбкой.

Манерно протянула ему руку. На ее среднем пальце сверкал огромный изумруд. Чаплин вежливо поцеловал ее.

Раздался звон колокольчика. Д'Арампе приглашали гостей к столу. Эмильена подхватила Чаплина под свободную руку, и они втроем направились к дому.

Наступила ночь. Сотни факелов, освещавших сад, указывали нам путь к большому столу, накрытому под ясным, усыпанным звездами небом. Вдруг в темноте загудели охотничьи рога. Мощная мелодия, странная и мрачная.

Я вздрогнула.

46

Вскоре подали ужин. Огромный стол, множество гостей. Я потеряла из виду мадемуазелей, Люпена, Марселя и Бернадетту.

Слева от Чаплина Эмильена, как умела, расправлялась с крабом, орудуя своими пальцами с длинными накрашенными ногтями. Она много говорила, громко и возбужденно, сыпала разными байками. Ее оживленная болтовня приводила в восторг соседей. Время от времени она обольстительно улыбалась Шарло и переводила свои рассказы на весьма приблизительный английский, вставляя малопристойные намеки. Речь шла о том, что она завела маленькую киску, которую все очень любили гладить. Гедеон нашел бы в ней отличного наставника.

Напротив меня сидела странно молчаливая Колетт. Иногда она смеялась шуткам Эмильены, но без особого энтузиазма. Что-то изменилось в выражении ее лица. Появилась неуловимая скованность, которую не мог развеять даже ее обходительный сосед.

Блюда сменяли друг друга – изысканные, утонченные. Музыка стала оживленнее, и гости, подогретые реками вина и шампанского, перешли к танцам. Вдруг д'Арампе постучал ножом по бокалу.

– Ongi etorria! Приветствую вас, друзья мои!

Окружающие его гости разразились аплодисментами.

– Страна Басков может многое предложить на побережье, но еще больше – здесь, в самом своем сердце. Будете ли вы достойны этого?

Раздались возгласы: «Конечно! А то как же!»

Появились пятеро мужчин. Мускулистые, с выдающимися челюстями и сверкающими из-под беретов глазами. Они несли длинный канат, который