— А как ты узнаешь, что страсти уже улеглись? , — ядовитопоинтересовалась Степанида.

— Время от времени будем Ларке звонить, она нам расскажет.

— Нет, так не годится, — забраковала план сестры Федора. —Прямо сейчас нам уезжать нельзя. Ты с университетом должна уладить, мы соСтепкой тоже работу терять не хотим.

Денисия резко ее прервала:

— Твои предложения?

Федора призадумалась, явно в чем-то сомневаясь, а потоммахнула рукой:

— А, раз такое дело, расскажу все жениху-министру.Во-первых, он величина в своей местности, значит, спрячет нас надежно.Во-вторых, его можно попросить и наши дела уладить. В моем отеле он человек уважаемый.Если за меня словечко замолвит, с работы уж точно не слечу. Да и с учебой твоейотмаз придумает, и Степкиному хозяину насвистит — не уволят.

— А как же ты ему расскажешь? — ахнула Степанида. — Ты жедворянкой прикидывалась, все боялась, что он узнает, кем ты работаешь.

— А тут еще выяснится, что полно сестер у тебя и все недворянки. Он же теперь на тебе не женится, — предположила Денисия.

— Ну и фиг с ним, — отрезала Федора. — Тут не до жиру, бытьбы живу. Из истории выпутаться он поможет, а с женитьбой потом разберемся. Незахочет, другого найду. Какие наши годы.

Степанида уставилась на Денисию:

— Ну что, едем к министру?

Та представила, как придется им впутывать в оченьсомнительную историю совсем незнакомого человека (на опыт сестры она нерассчитывала), и поежилась:

— Ой, девочки, не знаю.

— Да ладно тебе, — отмахнулась Степанида.

— Страшно мне, аж мурашки по коже. Не знаю.

— Да что ты не знаешь? — рассердилась Федора, — Не знаетона! Досомневаешься, блин, пока нас не грохнут, как Зойку. Я вон министромсвоим уже жертвую.

Вдруг в голос завыла Степанида:

— Зо-о-ойка-а-а! Зоечка-а-а!

— Правда, поехали, Денька, — взмолилась Федора и, видясомнения сестры, гаркнула:

— Езжай, мать твою, блин!

Денисия тронула с места «Феррари».

Министр, к удовлетворению Федоры, оказался в номере и, судяпо всему, собирался на рандеву к невесте. Он был приодет, гладко выбрит, надушен,полон радужных ожиданий. Он всем своим перезрелым, дряблым мужским существомпредвкушал сладость упругого юного тела, когда же «тело» явилось к нему само,он удивился и насторожился.

Денисии это сразу не понравилось. Однако Федька чужогомнения не спрашивала, потому, как всегда, имела свое. Она с ходу обрушила вагонбед на министра, после чего бедняга струхнул, едва не наделав в штаны. Его биланервная дрожь, и огоньки страха метались в глазах. В каком состоянии онпребывал, было ясно даже простушке Степаниде, начисто лишеннойнаблюдательности. Но Федора, увлекшись, продолжала наседать и добилась того,что министр подчистую сознался, заявив:

— Никакой я не министр.

— А кто ты? — опешила Федька.

— Начальник отдела.

— Зачем же в Москву зачастил?

— По делам дружественной фирмы, которая и оплачивает моивояжи.

— Ага, — вдохновилась Федора, — значит, кое-какие связиимеешь! Значит, не последний ты человек!

— Не последний, — согласился псевдоминистр, — потому и нехочу влезать в вашу историю. К тому же у меня семья.

Это был гром среди ясного неба!

— Семья?! — возопила Федора.

— И большая. Теща, жена и детей толпа: три мальчика и однадевочка. Я чиновник, лицо подневольное, рисковать не могу.

Долго рыдала Федора на плечах сестер! Сбившись в кучку назаднем сиденье «Феррари», они, нахохлившись, как воробышки, выли.., каждая освоем.

О разбитых мечтах голосила Федора: «Сволочи все мужики!» Опотере несбыточного причитала Денисия: «Плакала моя Сорбонна!» — «И что с намибудет теперь?» — попискивая, заходилась от страха Степанида. И все вместе они(здесь их горе сливалось в хоре) убивались о Зойке, о любимой сестре.

Что там ни говори, каждая в жизни карабкалась как могла, новтайне надеялась все же каждая на помощь благополучной сестры.

А теперь что?

Совсем в этом мире одни? Без родственников! Без крыши надголовой! Без денег, без помощи. И еще нависла беда…

Первой взяла себя в руки Денисия.

— Все, хватит, — заявила она, вдоволь наплакавшись и вытираяс обветренных щек слезы рукавами дорогушей шиншиллы.

Такое ее поведение отрезвило Федору.

— Ты че Зойкину шубу-то портишь? — возмутилась она. — Горегорем, а головой-то, сестренка, думай. Негоже переводить заграничную вещь.

Уж такая Федора была практичная с детства. И Денисия сдетства терпеть не могла ее практицизма махрового.

— Пошла ты, — лягнулась она.

— Да ладно вам, — рассердилась Степанида. — Нашли времяцапаться. Теперь нам нельзя друг без дружки. Знаете, что я решила?

— Что?! — воскликнули разом Денисия и Федора, потому что обене доверяли рассудку младшей сестры.

Степанида глянула на часы и сообщила:

— Через двадцать минут у меня встреча с Гариком. Он верныймужик и совсем неженатый, не такой, как этот министр. Поехали к нему, всерасскажем…

— И дальше что? — фыркнув, не дала ей договорить Федора. —Умный совет нам даст твой придурок? Что-то я сомневаюсь.

— Он не придурок. С чего ты взяла?

— А кто еще может влюбиться в такую, как ты?

Посмотри на себя, ты же тормоз.

— Я, может, и тормоз, но у Гарика своя фирма, — обиделасьСтепанида. — И, между прочим, она процветает. О чем это говорит?

Федора презрительно фыркнула, не собираясь отвечать наглупости.

— О чем? — спросила Денисия.

Ей и в самом деле был интересен ход мыслей своей простоватойсестры.

Степанида не без важности сообщила:

— О том, что Гарик во многом петрит. И вообще, он мужик,значит, больше нас в жизни смыслит, а сами мы дров наломаем. Сами мы пропадем.

— Что вы за дуры?! — взорвалась Денисия. — Готовы слушатького угодно! Прислушайтесь лучше к себе. Откуда такое неверие в собственныесилы? Чем вы Гарика хуже?