Жених Степаниды был менее щедр, поэтому она на пару сподругой снимала скромную комнату у пенсионерки-старушки. Позвонив сестре,Денисия выяснила, что Степка отправилась к Федоре.

«Сам бог их в кучу собрал», — с огромным облегчениемвздохнула Денисия.

Сестер она застала за жарким спором, зыбко балансирующим награни рукоприкладства, что Денисию совсем не удивило. Спор с рукопашной —обычное состояние Степки и Федьки, самое выразительное проявление ихсестринской любви.

На этот раз коллизия сводилась к следующему: сестричкиостервенело делили Федькину шубу — скромного кролика, стриженного под норку.Несмотря на то, что шубейка была подарена женихом-министром, Степанида пылко имногоречиво считала, что пойти на свидание в кролике должна именно она и именнок своему красавцу-бизнесмену-Гарику, а старикашка-подагрик-министр подождет.Еще налюбуется, радикулитный, своей псевдоноркой, но в другой раз.

Федора, разумеется, категорически была не согласна, имея нато очень веские аргументы, из которых ее владение шубой был самым последним.Хоть Степанида и работала в кондитерском цехе у Азера, но Федора значительнолучше питалась. Стараниями ловеласа-официанта за свои красивые глазки онаполучала объедки из местного ресторана: каждый день трескала мясо, изредка —лобстеров, а порой даже лопала трюфели. Пользуясь преимуществом силы, без стыдаи совести Федора энергично напирала, в качестве самых весомых аргументовприводя свои кулаки, которыми она грозно потрясала перед носом неустрашимойСтепаниды.

Кулаки и у Степки были, но она уповала на крепкие ногти исвою правоту. Имелся договор: один раз — Федька идет на свидание в своей шубе иСтепкиных сапогах, другой раз — наоборот, Степка наряжается в Федькину шубу исвои сапоги.

— Моя очередь настала! — истошно вопила она. — Был договор?Выполняй!

Но Федора никогда ничего выполнять не желала.

Не привыкла она. Потрясая кулачищами, Федька не теряланадежд вытеснить сестрицу из своего дома несолоно хлебавши. Можно представить,каким визгом сопровождала она эти надежды. Впрочем, Степанида в долгу неоставалась, благо глотка досталась ей тоже луженая.

Уже на лестнице, подходя к квартире Федоры, Денисия поняла,что сестер разливать придется водой — иначе в короткий срок девушек неуспокоить. Так и вышло. Сначала она долго под дверью топталась, безуспешнозвонила, а потом, когда Федька, не отвлекаясь от спора, дверь ей все жеоткрыла, выяснилось, что сестрам не до нее. Не то чтобы они ее совсем незаметили. Заметили. Более того, обратились к ней хором, но каждая со своейпроблемой.

— Денька, скажи этой скупердяйке, пускай отдаст мне своисапоги, — потребовала Федора.

— Ну и наглая рожа! — возмутилась Степанида. — Мало что шубусвою зажала, так еще и мои сапоги себе хочет урвать. Денька, скажи ей, пусть невыделывается, пусть выполняет наш договор. Уговор дороже денег! — в довершениевзвизгнула она. — Шубу гони!

— Дороже денег нет ничего, — мгновенно отреагировала Федора.— Или гони сапоги, или пошла вон!

Денька, скажи этой чуме.

Несмотря на то, что Денисия всеми возможными средствамипыталась преобразиться в Зойку, сестер она не обманула. Те, с ходу определив вней средненькую, обращались не к Зойке, а к Деньке. Так было всегда: друг другаони не путали. Вот уж пошутила природа: отец родной…

Да что там отец, покойная матушка дочерей своих путала, чемпользовались бестии не раз и не два, но сами они всегда точно знали, кто из нихкто, как их ни наряжай. Вот и сейчас не ввела сестер в заблуждение ни прическапод Зойку, ни стильные шмотки, ни шиншилла баснословной цены. Денька передними, и все тут. Как узнали? Загадка.

Впрочем, Денисию эта загадка не интересовала.

Ей было гораздо важнее развести сестер. Глупо было прибегатьк уговорам. Любой дельный довод будто кружка воды на угли в бане — паром ихвозмущения так обожжет, что мало не покажется: помянут и ей все грехи, начинаяс пеленок.

Прекрасно зная нрав своих родственничков, Денисия не сталадаром время терять, а сразу помчалась в кухню. Набрала там в кастрюлю холоднойводы да и выплеснула ее на разгоряченных сестричек. Те взвизгнули и..,зашипели. Хором, но уже на нее:

— Совсем охренела?!

— Белены объелась?!

— Ну ты и сучка!

— Вот щас тебе наподдам!

— Тихо-о-о-о!!! — во все горло завопила Денисия и, упреждаясестринские возражения, сообщила:

— Зойка наша умерла.

— Как умерла?! — после минутной паузы, прекратив таращитьглаза и хватать ртом воздух, спросила Степанида.

Федора тоненько заскулила:

— Как же она? В аварию, что ль, попала?

— Девочки, хуже, — не слыша своего голоса, прошепталаДенисия, — но об этом потом. Всем нам тоже опасность грозит, поэтомусматываемся прямо сейчас. Федька, хватай самое необходимое и вперед.

— Да у меня здесь все самое необходимое, — растеряласьФедора и зло выругалась на покойную сестру:

— Трам-тарарам! Вечно вляпается эта Зойка! Одни от неенеприятности! — заключила она.

— Федька, цыц! — гаркнула Денисия. — Не будет вам больше отнее неприятностей. Зойка мертва, что и нам обещают, но все вопросы потом. Чтостоите, открыв рты? Дергайте! Дергайте! Если б вы знали, в какую мы все переделкупопали, то сейчас бы впереди своего крика неслись. Федька, где твой паспорт?!

Федора метнулась к полуразваленному бюро, вытащила паспорт,кошелек, мобильный, отдала их Степаниде и попыталась накидать в сумку побольшевещей, но Денисия не позволила.

— Жизнь дороже! — крикнула она, хватая Федору за руку иувлекая ее за собой.

Степанида послушно трусила за сестрами, всхлипывая:

— А как же шуба? А как же наша общая шуба?

— Да не нужна она никому, — на удивление трезво и щедроотреагировала Федора. — Не поняла, что ль, на нас охотятся?

Уже в машине Денисия им рассказала, что произошло с Зойкой,и сестры завыли в голос. Тогда Денисия поведала о разговоре с банкиром, и сестрывызверились на нее. Особенно лютовала Федора.

— За каким хреном ты в Зойку переоделась? — кричала она. —На кой нос в это дело сунула?

Денисия ответа на этот вопрос категорически давать не хотела— слишком неприглядный, даже страшный ответ. Она долго и героически отбиваласьот нападок. До тех пор, пока не образумилась Степанида.

— Хватит уже, — одернула она беснующуюся Федору. — Что толкуорать? Теперь надо думать, куда нам деваться. Чует сердце мое, не успокоитсяэтот поганый Карлуша, пока не кокнет нас, пока нас не найдет.