— Каури! Каури пришёл! — закричали близнецы и запрыгали на месте.

Каури был тут же представлен папе, а мама пригласила его к столу. Каури развернул пакет и достал оттуда картину. Это была акварель, которую он рисовал в саду возле дома. Каури вручил картину маме.

Мама повернула её, чтобы всем было видно. На картине над разросшимся садом сияла бледная луна, её серебряный свет озарял извилистую тропинку, которая уходила к берегу реки. Дом тоже был окутан серебряным сиянием, в окнах, как в зеркале, отражался сад и лунная ночь. Это был и их дом, и немного не их. Сад казался родным и знакомым, но в то же время в нём было что-то особенное и необъяснимое. Если долго на него смотреть, в груди начинало что-то щемить.

— Надо же, как красиво, — сказала мама после некоторого молчания. — Мы повесим её на стене в гостиной, рядом с бабушкиным портретом.

А потом Каури достал ещё одну картину. На ней была русалка, длинные волосы которой волнами спускались на плечи, а зелёные глаза смотрели прямо на нас. Большой и сильный хвост изогнулся красивой дугой и, казалось, вот-вот ударит по воде и поднимет фонтан брызг. В одной руке русалка держала большую жемчужину, в другой — серебристую рыбку. За спиной у неё плавали морские коньки, а ещё дальше резвилась стая дельфинов.

Все затихли от удивления. Наконец Эдвард сказал:

— Мне кажется, эта русалка немного похожа на Риту.

И все снова замолчали. Рита не знала, куда деть глаза и что сказать. Щёки её пылали.

— И правда, — согласился папа через некоторое время. — Действительно похожа. Какая вдохновенная работа!

Тут уже и мама подтвердила, что на картине что-то такое, что есть только у Риты. Какая-то загадка в глазах.

Рита мельком взглянула на Каури и поняла, что мамины слова ему очень понравились, хотя он ничего и не сказал в ответ. Все в один голос стали обсуждать картину, удивляться точности деталей и хвалить автора. Рита взяла её в руки и спросила:

— Можно мне оставить её себе?

— Она твоя, — сказал Каури и посмотрел Рите прямо в глаза.

И Рита поняла, что Каури догадался, что он почувствовал, что с ней произошло что-то необычное, но что она не может никому об этом рассказать. Слов и объяснений не требовалось, рисунок говорил сам за себя.

— Хорошая каравель, — выдохнул Эдвард.

Все улыбнулись, даже Рита. Теперь она смотрела на картину без опаски и смущения. Русалка была стройная и серьёзная и смотрела на Риту так, словно они были хорошо знакомы. Рита поблагодарила Каури, отнесла картину к себе в комнату, поставила на кровать и долго-долго рассматривала.

Когда Рита вернулась в сад, мама уже убирала со стола, а папа беседовал с Каури.

— Все мы когда-то произошли от рыб, которые выбрались на сушу более трехсот миллионов лет назад, — говорил папа. — Мы должны всегда помнить, что жизнь зародилась в воде, в солёной воде океана, что человек состоит в основном из воды. Она для нас просто жизненно необходима. Именно поэтому эту удивительную реку необходимо сохранить и защитить.

Каури кивнул и посмотрел на реку, а Каролина сказала:

— Даже ребёночек в животе у мамы живёт в солёной воде.

«И неосознанно тоскует по этой воде», — подумала Рита, но в слух этого не сказала.

Слушая других, Рита поняла, что её всегда беспокоила судьба водного царства, и что это чувство, сжимавшее её сердце и серой тенью нависавшее надо всем, что её окружало, стало постепенно исчезать. Она рассеянно улыбалась, а папа подмигнул ей, словно догадавшись о её мыслях.

Хотя, конечно, это было невозможно. Эти мысли принадлежали только ей. Ей одной.

И вдруг у ней в голове всплыли строчки, которыми заканчивалась песня Марианны.

Вечером Рита вышла прогуляться на берег реки. Ивы и берёзы стояли у самого края, низко склонив головы над тёмной водой. Их серебристые серёжки были как пушистые птенчики, мягкие и тёплые на ощупь. Деревья отражались в медленно струящейся воде. Низко светило закатное солнце. Рита подумала, что могла бы часами сидеть на берегу, наблюдая за наступлением сумерек.

На улице становилось прохладно, и Рита направилась в сторону шлюзов. Она уже подошла к ним довольно близко, когда заметила, что на одном из затворов, как ей показалось, сидят русалки и расчёсывают свои волосы.

Вот бы они бросили ей свой жемчужный гребень? А может быть, они споют для неё? Узнают ли они её вообще?

Рита как будто даже узнала фигуру Ингелы и быстро прибавила шагу. «Неужели это и правда Ингела?» — едва успела она подумать, но русалки вдруг бросились в воду и в одно мгновение исчезли. До Риты донеслась только тихая песня, но настолько далёкая, что слова её разобрать было почти невозможно. Кто же это пел?

Когда Рита дошла наконец до шлюза, на воротах уже никого не было. Но вода возле них казалась изумрудной и пахла глубиной и тайной. Впрочем, как и всегда.

Однако, несмотря на случившееся, Рите не стало грустно. Ещё бы, уж она-то точно знала, что где-то в глубине морей жили и продолжают жить русалки, и, возможно, будущим летом они снова покажутся ей. Или пришлют весточку, которую прочесть сможет только она одна. А может быть, она ещё услышит звон колокольни из Жемчужной деревни. И когда-нибудь она непременно встретит дельфинов или китов и обязательно будет с ними разговаривать.

И она подумала, что, пожалуй, можно будет рассказать Мире о том, что с ней произошло этим летом, хотя бы чуть-чуть.

Рита посидела ещё немного на скамейке, послушала, как шумит порог. Потом встала и направилась обратно к дому. На улице заметно похолодало, но на веранде всё ещё было тепло. Мама кормила Нестора. Она держала его на руках и гладила по круглой головке, словно это была самая драгоценная в мире жемчужина.