Я раздал браслеты всем членам команды и повторил:

– Запомните, чтобы покончить с Институтом, у нас есть три дня – ровно столько действуют браслеты.

Полковник распорядился:

– На случай, если придется использовать хлор, берем резиновые перчатки, шарфы и сменную одежду. Хлор опустится в Институт и никуда оттуда не денется, нам придется работать в помещении, где будет зашкаливать концентрация отравляющего вещества.

Полковник развернул бумажную карту с метками, которые сделал, когда мы обсуждали маршрут, я сказал:

– Цель – окрестности деревни Задний Двор Тверской области. Выдвигаемся прямо сейчас. Двигаться будем вдоль Периметра – мы не идиоты, чтоб сквозь Зону продираться. Ночью там безопаснее, чем днем, потому идти будем, пока не упадем.

– Не понял, а кто главный? – спросил Горлум, он же Крэнк, подбоченясь. – Чего он раскомандовался?

– Зяблик, – ответил Ганн. – Но поскольку он не видит и не слышит, то моя команда подчиняется мне, когда я молчу – Пригоршне. Его команда действует так же. Пока не закончим общее дело, мы – единое целое. Что бы ни случилось, браслеты не снимать. Кто потерял браслет, тот считается опасным. Усекли?

– Каков наш план действий? – поинтересовался рыжий Соло.

– Мне по душе план, предложенный Алешей, – Ганн указал на нашего чернокожего друга. – Говори.

– Задача номер один – добраться до места незамеченными, потому что у них везде глаза и уши. Для этого лучше разделиться на две группы и объединиться в непосредственной близости от цели. Выследить и взять языка, у нас есть способ его разговорить. Он все расскажет: сколько человек охраны, где посты и так далее. Плен разрабатываем исходя из полученной информации.

Похоже, только Крэнка поход не радовал. Он снова возмутился:

– Я не пойду, пока они о себе не расскажут. Этот, – он ткнул в Полковника скрученным подагрой пальцем. – Уж очень на вертухая смахивает.

– Афган. Сумгаит. Первая и Вторая чеченские. В Афгане попал в предпоследний призыв. Три месяца не дослужил. На гражданке закончил «Нахимку» в Севастополе, на пенсию ушел в звании полковника. В органах не служил.

– С ментами стол делить – западло, – объяснил Крэнк и успокоился.

Я продолжил знакомство с новой командой:

– Обо мне вы наверняка слышали. Зовут меня Пригоршня. А если нет, то вот он я. Чернокожий парень – Алеша, он цивил, новенький. Мы с Полковником тертые калачи. Не привлекались, не сидели. Мы обычные парни.

– Особенно Полковник, – криво усмехнулась красавица Пуля.

На вид ей было около тридцати. Третий размер груди, бедра, тонкая талия. Эх, не будь я женат… Но к этому богатству наверняка прилагался тяжелый удар, крепкий бицепс и зоркий глаз, а также десятки загубленных жизней. Другая на ее месте вышла бы удачно замуж, а не в киллеры подалась. Или убийства – ее призвание?

Винс будто прочел мои мысли, подошел к сидящей на полу женщине, поворошил ее волосы.

– Если кто еще не знает, Зяблик чует аномалии. Все аномалии, в том числе «психички». Он будет шагать впереди, а все остальные – ему доверять, – продолжил инструктировать Ганн.

– Осталось разделиться, – сказал Соло. – Команде, в которой будет Зяблик, повезло. Пойдем параллельно друг за другом, я правильно понял?

Ганн кивнул. Я вспомнил:

– Химик точно так же умеет чуять аномалии.

Моя фраза упала в тишину, все надели браслеты и завозились с рюкзаками, а я еще не верил в удачу – как оно завертелось! К тому же эти люди непредсказуемы. Сейчас они рвутся в бой, но если кого-то из них прикончат или начнутся трудности, сложно сказать, как они себя поведут.

Когда мы с Котом вернулись в «Три поросенка», солнце уже село и начали сгущаться сумерки. За ближайшим ко входу столиком расположились гости – заблудшие сталкеры, которых я встречал ранее. Теперь удалось как следует их рассмотреть: лохматый нервный парнишка лет двадцати пяти, он все время моргал, будто у него был тик, крутил головой по сторонам. Широкоплечий юноша с квадратным подбородком, его черные волосы уже тронула седина. Самым старшим был остроносый брюнет в круглых старомодных очках.

За барной стойкой, я не поверил своим глазам, стояла Татьяна в камуфляжных штанах и куртке. На скрип петель повернулась, бросилась навстречу:

– Андрей!

Остановилась в шаге, преграждая дорогу, сдула прядку волос, упавшую на лицо. Красные глаза и распухший нос свидетельствовали о том, что она плакала.

– Что случилось? – я взял ее под руку и отодвинул в сторону, чтобы прошел Кот.

Троица незваных гостей бросила жевать мясо и уставилась на нас. Таня тоже это заметила, кивнула на стойку, мы протопали туда, она уселась на стул и сплела пальцы на коленях:

– Мне срочно нужно домой. У папы… – она всхлипнула, запрокинула голову, чтоб не хлынули слезы. – Инсульт. Он в реанимации. Никто не хочет меня провожать. Иггельд говорит, что к Периметру не идут группы. Даже к следующему пункту не идут.

Я отметил, что у нее браслет, значит, Иггельд и ею дорожит. По-хорошему бежать бы ей отсюда, но Иггельд или отпускать не хочет, или и правда никто из Института не уходит, а гонять сопровождающего – непозволительная роскошь.

– Как он не понимает? Я могу не успеть.

– Если он в больнице, успеешь. Обычно инсульт убивает сразу. Или не убивает.

Она промокнула воспаленные глаза салфеткой.

– Понимаю, как тебе тяжело. Завтра с первыми лучами солнца… Нет, скорее, даже до восхода я иду на поверхность доделывать то, что не успел сегодня. Мне нужно разрядить одну аномалию. Как сделаю это, проведу тебя в «Малиновку», а дальше – жди. Оттуда скорее кто-то пойдет к Периметру, чем отсюда.

«Почему бы тебе не сбежать вместе с ней?» – вкрадчиво прошептал внутренний голос, я ответил и ему, и себе, что не побегу, пока не разведаю, что именно нам угрожает. Хорошо, что Тани здесь не будет.

– Пойдем в комнату, – проговорил я и потащил ее за собой за барную стойку, мы спустились в Институт, я кивнул Бали и направился к себе. Таня семенила следом, как на привязи.

К себе Таня не пошла, в моей каморке села на табурет возле стола, подперла голову рукой, еще раз всхлипнула.

– Последний раз мы с папой поругались. Он у меня деспотичный, хочет, чтобы я, младшенькая, была рядом, привязать меня хочет, а я – вырваться, на квартиру заработать, потому что его забота вот прямо душила… Иногда я его ненавидела, мы жутко ругались, и… Я могла больше его не увидеть, понимаешь?! Сидишь тут без толку, – она бросила злобный взгляд, который тут же смягчился.

– Человек смертен и хрупок, – сказал я, понимая: сейчас придется долго и искренне сопереживать, что я не особенно умел, потому что чужие проблемы – чужие, у меня своих предостаточно. – Давно говорил, что тебе нечего делать в Зоне, в большом мире предостаточно мест, где платят столько же, но не нужно рисковать…