деревья, медленно, но верно отвоёвывающие себе ареал обитания. Я обречённо оглядел пейзаж «новой жизни». И увидел дерево, кору которого можно есть. Возможно, приспосабливаться к новому месту нужно вот с таких мелочей. Я достал нож и принялся методично обдирать ствол. Известно, что многие травоядные животные выживают зимой в лесу благодаря древесной коре. Конечно, не у всякого дерева она съедобна, некоторые слои коры полезны лишь ранней весной, когда из деревьев можно добыть питательный сок. Совсем скоро можно будет собрать сок берёзы. А я его обожаю! Много полезных сведений о выживании я получил из военных методичек, найденных в библиотеке. Оттуда я узнал, что практически в любом лесу можно найти что-то съедобное, даже самой суровой зимой. А нынешние города очень удачно прибирает к рукам (ветвям?) природа, давая скудное пропитание. Мне этого вполне хватало. В конце концов, человечество как вид прожило в первобытной дикости на подножном корме гораздо больший промежуток времени, чем втиснутое в корсет цивилизации и приученное к полуфабрикатам. Хотя не буду возводить хулу на эпоху потребления – консервы и «вечные» химозные продукты не раз меня выручали. Собрав кору, мы пошагали дальше. Лёд всё время нервно озирался – его беспокоили озлобленные местные жители, – но я, как ни странно, был совершенно безмятежен. Тем более что, кроме нас, на улице никого не было видно. Наверное, наш поезд в первые часы своего прибытия привлёк всех, кто был достаточно смел и сообразителен, чтобы попробовать его ограбить. А может, вести о «чуме» Эй и бешеной собаке-убийце расползлись по городу, обезопасив нас от новых гостей? Как знать. Но стоило мне мысленно выдохнуть, как я услышал странный сбивчивый звон. Судя по лицу Льда, это был дурной знак. Он встал как вкопанный и пробормотал: «Вашу ж мать», – а после схватил меня за рукав и втащил в ближайший переулок.

– Людоеды? – пробормотал я, припоминая навязчивые идеи Льда.

– Когда я последний раз слышал бубен, то долго не мог его потом забыть, – прошептал он в каком-то животном ужасе. По его тону я сразу понял, что встреча с людоедами вместо неведомых музыкантов была бы для нас подарком судьбы. Я хотел было уточнить, чем страшен звон, чтобы прикинуть план спасения, но Лёд зажал мне рот рукой. Звяканье нарастало. Лёд, как собака, завертел головой, пытаясь вычислить источник звука. Найти укрытие было нереально – по обеим сторонам улицы высились глухие облупленные кирпичные стены – здесь, как и во многих городах, рядом с железнодорожными путями разрослись складские помещения, не изобилующие окнами и дверьми. Лёд как-то совсем растерял своё обладание, он топтался на месте и беззвучно шевелил бледными губами. Его лицо окончательно выцвело, будто он пытался обратиться в туман и развеяться по ветру.

И что такого страшного в звоне? Моё буйное воображение услужливо рисовало сцены, достойные кисти Великого Босха, – обнажённые люди, ведущие на поводках чудищ, увешанных колокольчиками. А может, звук исходил от клеток или цепей? Нет, вероятно, это какие-то инквизиторы-палачи в масках чумных докторов… Они идут рядами, крепко держась за руки и звеня бубенцами на башмаках. Хотя это уже напоминает сказки про эльфов. Я помотал головой, отгоняя видения злобных фейри, питающихся плотью. В подобных случаях моё воображение всегда склонно рисовать самые зловещие варианты развития событий. Я решил, что разумнее будет, не теряя времени, вернуться к поезду. В крайнем случае свистнем Булочке. Ушли-то мы не далеко. А вот убегать и прятаться в незнакомых городских локациях – идея безумная, равно как и пытаться прорасти в землю от ужаса. Я выпутался из цепких рук Льда и пошагал обратной дорогой. Лёд поспешил за мной. Завернув за угол, я тут же увидел жалкую оборванку. Одета она была прямо как мы – тёмная одежда, выбранная не по размеру, а по принципу «тепло» и «без прорех» (маленькие дыры и потёртости не в счёт). Единственным примечательным отличием были нашитые рядами на её одежду монетки и длинные полоски ткани, к концам которых были примотаны маленькие тряпичные куколки и колокольчики. Лицо незнакомки скрывали ленточки, привязанные к краям меховой шапки. Я не смог сдержать улыбку облегчения. Не начнёт же эта городская шаманка избивать нас своим бубном до смерти? К слову, бубен был довольно велик и украшен страшной маской то ли зверя, то ли человека.

Она так и будет стоять, глазея на нас? Я сделал шаг вперёд, шаманка тоже отступила, но всё так же преграждала мне путь, постукивая колотушкой по бубну. В моём мозгу созрела не очень хорошая мысль, что, возможно, прямо сейчас совершается безобидный с виду, но жуткий по смыслу ритуал призыва, и очень скоро кто-то страшный придёт по мою душу. Я осмотрелся в поисках пентаграмм. Их не было, но на сердце не полегчало. Я сделал ещё один решительный шаг, но чуть не споткнулся, услышав мощный женский голос. Оглушительным цунами на нас обрушился бессвязный поток слов, напоминающих молитву безумца. Я повернулся на звук и увидел Эй, которая несла на вытянутых руках перед собой мокрые и потрёпанные «Молитвы Блаженного Августина». Именно эту книгу и ещё одну она недавно вышвырнула из поезда.

– Как воззовут к Тому, в Кого не уверовали? И как поверят Тебе без проповедника?! – неистово вскричала Эй, возведя взор к небесам.

Она была очень правдоподобна в роли фанатички – глаза горят, рыжие волосы дыбом, руки трясутся, а щёки и шея покрыты красными пятнами. Дальше Заноза понесла такую околесицу, что даже я, не причисляющий себя ни к одной религии, побоюсь здесь писать подробно, чтобы не оскорбить ничьих чувств. В её речи человеческое сердце превратилось в яблоко греха, а Ева была не то монахиней, не то блудницей. От такого потока отборного бреда мы все опешили, хоть и были привычны к сумасбродству Эй. Наконец, она начала исступлённо кричать: «От огня огонь!» и неведомое мне «Аби!» – и простирать руки к нам со Льдом. Вероятно, заклинание подействовало, поскольку незнакомка развернулась и поспешила прочь, а Лёд разморозился и прошипел: «Заткнись».

– Спектакль окончен, как говаривала маманя, – пропела Эй, сунув книгу мне в руки. – Я всего лишь пыталась отпугнуть от вас эту зловещую разряженную ведьму. Молитва всегда работает, если в неё верить.

– Вот уж не знал, что ты религиозна, – пробормотал я, глядя вслед удаляющейся женщине.

– Ты вроде начитанный, а отождествляешь веру и религию, – разочарованно протянула Эй таким презрительным тоном, что мне стало стыдно. – Вера может вполне существовать и вне религии. Как, впрочем, и религия без искренней веры.

– Зачем было изображать кликушу, нам