class="p1">— Сделай так, чтобы мелкий заплакал, — рычит на меня «Лёха» с переднего.

— Как? — Не понимаю я.

— Как-как, бля, — психует. — Они от чего-то же орут постоянно. Ущипни!

Я смотрю на то, как Демьян сосредоточенно сосет пелёнку, и мотаю головой.

— Я не могу…

Просто не понимаю, как? Как можно сделать больно своему ребёнку!

— Быстро, давай, — холодный ствол пистолета врезается мне в бок ощутимее. — Или я сейчас сам…

Сердце колотится как сумасшедшее. Я медлю. Понимаю, что это нужно для того, чтобы нас быстрее отпустили и не досматривали. Скорее всего, в салоне есть оружие или что-то ещё…

К передней двери подходит ещё один патрульный.

— Давай, сука, или я ему всеку, — шипит надзиратель мне на ухо.

Ныряю рукой под одеяло и резко щипаю маленькую ножку. Демьян закатывается. Меня пробирает пониманием, что именно я сделала ему больно. Я! Но ведь лучше, что я?! Утешая, начинаю рыдать рядом.

— Что у вас происходит? — Заглядывает в салон второй патрульный.

— Плохо малышу, мать переживает, — начинает впаривать ему легенду Лёха.

— Выйдете из машины, — непреклонно требует патрульный. — Быстрее досмотрим — быстрее поедете.

— Мужик, ну у тебя что? Детей нет?

Ох как заговорили, твари!

— Женщина и ребёнок остаются в машине, остальные выходят! — Рявкает парень в форме.

Нехотя, мои похитители выбираются из салона.

— Бардачок откройте и подлокотник.

Патрульный садится на переднее сидение, делая вид, что роется в машине.

— Ребёнка на руки возьми, — слышу его шёпот.

— Что? — Перестаю рыдать, думая, что мне почудилось.

— Я от Тимура. Ребёнка на руки, кладёшь под себя и ложишься под сиденье. На счёт три. Поняла? Раз…

— Подождите…

— Два…

Отстёгиваю непослушными пальцами Демьяна и падаю на пол. Накидываю на нас сверху одеяло.

— Три… — слышу, как захлопывается багажник.

Патрульный выходит из машины.

— Все в порядке…

И тут же по машине прилетает несколько выстрелов. Стекло над моей головой взрывается и осыпается мелкой крошкой.

Я зажимаю себе рот, чтобы не закричать от страха. Ничего не вижу и не понимаю. Кто, кого… За пределами машины слышны ругань, топот, какие-то одиночные выстрелы. Но уже через пару минут все стихает.

Я осторожно поднимаю голову, скидываю с себя одеяло и хватаю и прижимаю к груди поскуливающего Демьяна.

— Мой, хороший, мой маленький…

Выглядываю в раскрошенное стекло и вижу, что к машине спешит Тимур.

Мы встречаемся глазами. Он тормозит на долю секунды, и мне кажется, что «темнеет» или стареет. А после в несколько шагов сокращает оставшееся расстояние и рвёт дверь.

— Катя… — выдыхает, опускается на корточки и втыкается лбом мне в колени. — Катя…

Ластится почти как кот.

Я смотрю на его бритую макушку и очень хочу погладить, но это как-то глупо. После всего того, что было между нами. А ещё глупее после того, чего не было.

Демьян напрягается и делает свои детские дела. Я чувствую, как под пальцами намокает костюмчик. Надо чем-то прикрыть и переодеть. Сумка вся в осколках, одеяльце тоже.

— Я хочу отсюда выйти, — хриплю. Получается немного истерично. — Выпустите нас.

— Да, конечно, — приходит в себя Тимур.

Помогает нам с Демьяном выйти из машины и сгребает в объятия.

— Катя… — снова горячо выдыхает мне в волосы. Будто сказать что-то хочет, но не решается. Целует Демьяна в макушку. Делает вдох и нервно усмехается. — У тебя все по-расписанию. Да, сын?

— Он мокрый. Нам нужны вещи из сумки, — веду плечами, освобождаясь из рук Тимура.

— Давайте в машину, я все принесу.

Глава 22

Тимур

Между нами с Катей снова холодное и вежливое молчание. Она не задаёт вопросов по поводу случившегося. Я не чувствую ни единой возможности приблизиться. С одной стороны — это к лучшему. Она не должна знать, что меня перекрыло по-жести. Дым помог решить проблему кардинально. А с другой… В груди так тяжело от неожиданно открывшихся чувств, что хочется проораться. Или уже сказать этой женщине все. Что она, они — для меня все! Смысл жизни, целый мир, и я не могу представить его без них! И нахрен мне ничего не надо! Пусть горит в аду!

Смотрю в окно, как Катя покачивает коляску с Демьяном. Поправляет волосы, бретельку платья, нюхает розу на кусте рядом с беседкой. Эти моменты отпечатываются в моей памяти, как что-то архи ценное. Катя любит цветы? Господи, ну конечно любит. Как любая женщина.

Раздраженно отвечаю на звонок телефона.

— Алло…

— Тимур Сабитович, добрый день. Следователь Ильницкий беспокоит.

— Беспокоите, да, — отвечаю сухо. — Кажется, мы с вами уже все обсудили.

— Я на всякий случай, — вежливо ёрничает он. — Вдруг вы вспомнили какие-то подробности о своих отношениях с господином Фроловым?

— Да, мы с Фроловым действительно имели напряженные отношения. — Повторяю свою философскую заготовку уже, наверное, в сотый раз. — Но так сложилось, что именно он оказался за рулем пьяным и не справился с управлением. Мог бы и я. С нашей напряженной работой.

— Вы заговариваете мне зубы, Тимур Сабитович, — хмыкает следователь. — У вас был явный мотив лишить жизни Фролова. И я это докажу. Не надейтесь, что дело будет закрыто.

— Ради Бога! — Восклицаю. — Работайте на совесть, вызывайте повестками. Только плодить «висяки» вам никто не даст. Это сегодня Фролов ещё «шишка», а завтра карты перетасуются.

— Люди говорят, что у вас на днях ребёнка похитили… Вы думали, устроив погром на посту ГАИ, это можно будет скрыть?

— Я вас умаляю… — тяну небрежно. — Нервный я стал — это факт. Водителя нового взял. А он ребёнка не в ту больницу повёз. На связь выходить перестал. Охрана пошумела.

— Мне бы хотелось поговорить с той женщиной. Которая сопровождала ребёнка, — настойчиво гнёт своё следак.

Урод, бля. Решил непыльно погоны сменить, раскрутив дело.

— К сожалению, это невозможно, — отвечаю, уже не скрывая раздражение. — У вас нету повода привлекать мой домашний персонал к даче показаний.

— Ну до скорой встречи, Тимур Сабитович, — хмыкает Ильницкий. — Крепких вам нервов.

— Взаимно, — рявкаю в трубку и отключаюсь.

Так… Сердце запоздало начинает лупить в рёбра. Нет, я понимаю, что дело сделано чисто, и