— Очень! Даже страшно! — чистосердечно признался я.

Наина улыбнулась. В ее улыбке была тайная недосказанность, и это встревожило меня. Мне хотелось задавать уйму вопросов, чтобы все узнать о Наде, и в то же время я боялся ответов.

За столом я сидел с Надей рядом, и любое ее прикосновение бросало меня в жар и трепет. Душа моя плавилась, как свеча, и становилась все мягче и податливей. Из меня можно было лепить что угодно. В голове творилось Бог знает что. Я пил и не хмелел. Я оправдывал всех, кому любовь затмила и рассудок, и честь…

Наина поставила на проигрыватель пластинку и пригласила всех к танцу. Я хоть и не мастер в этом деле, однако не мог упустить случая обнять Надю и подержать ее руку в своей.

Вскоре Наина под предлогом, что не выключила что-то на кухне, убежала туда, за нею поплелся и Дорогой. Мы с Надей остались вдвоем посреди комнаты. Тихо звучала музыка. Я обнимал ее гибкое тело, сжимал прохладную руку и был пресчастлив. Нежно поцеловал завиток у нее на виске, она посмотрела на меня, и озорная улыбка скользнула по ее губам. Я поцеловал ее в губы робко и неумело.

— Дома не потеряют? — спросила меня Надя, когда мы подошли к ее дому.

— Не потеряют, — сказал я и представил, как не спит и ждет меня жена. Хотя Надин вопрос и охладил несколько мой любовный пыл, но не остановил меня. Решение было принято.

Холодный ветер срывал последние листья с деревьев и уносил их с узенькой тесной улицы куда-то в бесконечную ночь. Улица спала, и только два оконца светились слабым желтеньким светом.

— Не спит мама, — сказала Надя, всматриваясь в теплые огоньки окон. — Беспокойная она у меня!

— Моя такой же была. Не бережем мы их, — заметил я, и упрек памяти в очередной раз прошелся острым ножом по больному.

Надя взяла меня за руку.

— Зайдем? — спросила она. — Успокоим маму. Ей все кажется, что я попаду в какую-нибудь дурную компанию. Кстати, Наина ей чем-то не понравилась. А тебе?

Я пожал плечами — эта привычка у меня с детства.

— Трудно за такой срок что-то понять, но я не заметил ничего плохого. По-моему, любит Валентина.

— Любит, — повторила Надя с интонацией, не оставляющей сомнений, что я угадал с точностью до наоборот.

Надиной маме, Татьяне Константиновне, не было и пятидесяти, и она сохранила легкость движений, стройную фигуру и веселый нрав. Она встретила нас приветливо и тут же упрекнула Надю, почему та не предупредила ее, что придет не одна?

— Ты часто огорчаешь этим маму? — как бы между прочим тихо спросил я Надю и вдруг почувствовал, как червячок ревности зашевелился у меня под сердцем.

— Часто, — улыбнулась она мне, а у мамы поинтересовалась, есть ли у них кофе для дорогого гостя. Кофе нашелся.

— Правда, мама у меня красавица? — спросила меня Надя, любуясь грациозными передвижениями по комнате Татьяны Константиновны.

— Надя, ну как тебе не стыдно, — покачала головой Татьяна Константиновна.

— Вы похожи, — уклончиво подтвердил я сказанное Надей.

— Неужели и у меня будет такая же судьба? — сказала Надя, скривив губы в ехидной улыбке.

— Перестань, Надя, — строго сказала Татьяна Константиновна. — Никому это не интересно и не нужно.

— Ну почему же не интересно? — продолжала Надя, глядя на меня, как показалось, с каким-то вызовом. — Очень даже интересно! Бросить любимую с малым ребенком, разве это не интересно? Очень даже интересно! Как в индийском фильме… только без счастливого конца.

— Надя, — просто и требовательно прозвучало из уст Татьяны Константиновны, — принеси-ка лучше блюдца и чашки.

Надя встала и безропотно пошла на кухню.

— Вредная стала, сладу нет, — сказала Татьяна Константиновна, накрывая стол белой скатертью. — Не прощает обиды. Молодежь. Им все не так, все не этак. Они не понимают, что в жизни бывает всякое: и разводы с любимыми, и жизнь с нелюбимыми. Это только кажется, что все просто.

Вошла Надя. В руках у нее — маленький поднос с чашками, кофейником и сахаром.

— Прошу к столу, — улыбнулась, как ни в чем не бывало.

Татьяне Константиновне я понравился. Она доверилась мне с первых слов и, как близкому, стала рассказывать о своих бедах и сомнениях, причем тайно от дочери, выбирая удобный момент.

— Прямо не знаю, что с нею делать, — наклонилась ко мне Татьяна Константиновна и зашептала тихонько. — Двадцать два скоро будет, не дурнушка и не глупая, а вот не получается с замужеством. То ей не нравятся, то она не нравится. Был один кавалер, летчик гражданский, уж так привязался к ней, шагу не давал ступить, чего только не обещал. Да и мы все стали ее уговаривать, а она нам: «Вы что, хотите, чтобы мои дети были, как поросята?» Мы посмеялись и отстали от нее. Что делать? — Татьяна Константиновна всплеснула руками и засмеялась.

— А почему поросята? — не понял я.

— Да он белобрысый, и ресницы у него белые, как у поросенка, — опять засмеялась Татьяна Константиновна. Тут уж и я ее поддержал.

— Что вы тут развеселились? — входя, спросила Надя. Она подозрительно посмотрела на мать. — Аж на кухне слышно.

— Я, Надюша, рассказала о Игорьке, как он в первом классе на уроке, когда припекло солнышко, разделся до трусиков, — хитро посмотрела на меня Татьяна Константиновна.

— Ты еще не рассказала, сколько у меня приданого? Сколько сапог и отрезов припасено для моего будущего мужа? — спросила Надя, садясь за стол.

— Господь с тобой, доченька! — покраснела Татьяна Константиновна. — Разве ж так можно?

Дочь не обратила ни малейшего внимания на это замечание и продолжила свою мысль, обращаясь уже ко мне:

— Маме не терпится вытолкнуть меня замуж за кого угодно, хоть за козла. Лишь бы я не осталась старой девой.

— Наденька, ты сегодня невозможная. Что подумает Владимир?

— Это его дело. Тем более что жениться он не собирается, он это уже сделал.

Признаться, и я не ожидал такого поворота. Надины слова застали меня врасплох, мне вдруг стало жарко, кровь ударила в лицо.

— Ну, это уж ваши дела, — встала Татьяна Константиновна и быстро пошла к двери. У порога остановилась, кивнула мне и сказала:

— Извините, Володя. До свидания.

— Вот и все! — развела руками Надя. — Мы избавили ее от возможных заблуждений.

— Не надо было так, — не согласился я.

— Разве лучше обманывать близких? — стояла на своем Надя. — Все мамы страдают одним недостатком: они строят замки на песке и поселяют в них своих прыщавых принцесс, наивно полагая, что делают доброе дело.

Я трезвел, я умнел. Незаметно посмотрел на