Как только наши лопаты коснулись земли, она начала проседать, засасывая нас, как зыбучий песок. Тогда мы бросили лопаты и стали карабкаться по обрушавшимся камням и глыбам, загребая руками целые комья грязи. Когда я обернулась посмотреть, как там Арт, я увидела, что он благополучно выбрался наверх с другой стороны воронки, но теперь между нами выросла бездна. Сложив ладони в рупор, он кричал, чтобы я прыгала ему навстречу – видимо, потому что на его стороне сада стоял наш дом. И хотя Арт находился метрах в трех от меня, голос его доносился издалека, так что я даже слышала эхо, как будто он кричал с другого берега огромного озера.

Только я решилась на отчаянный прыжок, как воронка вся натужилась и отрыгнула нос огромной белой ревущей коровы. Она мотала головой вверх-вниз, высвобождаясь из жижы, и выдувала из ноздрей шматки грязи и длинных липких червей. Последний рывок, и весь ее гигантский остов вырвался из-под земли одним усилием хилых ног.

Встав поперек воронки, она закрыла собой весь газон, и Арт пропал из моего поля зрения, а гулкое фырканье коровы заглушало его крики. До ужаса напуганная, я зачарованно смотрела на лоснящиеся волосы, завитками ниспадавшие ей на глаза и свисавшие с замызганного грязью необъятного живота. Как же мне хотелось провести по ним рукой. Корова приподнялась на копытах и не спеша повернулась к самому дальнему углу сада. Я прижалась спиной к забору, освобождая проход, и глядя ей вслед, вдруг осознала, что не видела вымени. Смотрелось это так неестественно, что я задумалась: а корова это или нет? А что, если это другое животное в обличье коровы?

Я обернулась предупредить о ней Арта, но тот куда-то исчез – наверное, пошел меня спасать и сам провалился в воронку. Но, заглянув на дно, я увидела только старое барахло: чайник, сломанную посудомойку и три пары изношенных туфель. Арта и след простыл. Я упала на колени и заплакала, мои ладони уже начали погружаться в мягкую, податливую почву. Совершенно обессиленная, я перестала бороться, и прежде, чем воронка меня поглотила, я увидела наш дом, багровый на фоне синего зарева в летнем небе, и очертания Арта в окне кабинета, ссутулившегося над письменным столом.

Но тут грязь залепила весь мир, и я проснулась.

День еще не наступил, не было и намека на солнце. Я потянулась к Арту, чтобы тепло его тела меня успокоило, но рука нащупала лишь стылую простынь. На подушке так и лежали шелковистые лепестки со вчерашнего дня.

Дверь с его стороны постели была приоткрыта. Я откинула покрывало и нашарила халат. Закутавшись в него, я тихонько вышла на лестничную площадку, освещенную только полоской света из-под закрытой двери в ванную. В доме стояла мертвая тишина. Постояв немного у ванной, я повернула обратно и пошла напрямик к чердачному люку. Я потянула шнурок и тихонько вытащила лесенку на ковер. Потом вползла туда на четвереньках и остановилась у самого парапета, высунув голову и щурясь, привыкая к темноте.

Здесь темнота сгустилась даже больше, чем внизу – не спасал даже лунный свет, пробивавшийся в слуховое окно. Я протянула руку сквозь решетку барьера и включила переносную лампу, которую Арт поставил у самого люка. Постепенно чердак осветился, и я увидела Нат – она сидела в самом дальнем углу, навострив уши, а за спиной у нее нарезал воздушные восьмерки хвост. Она смотрела на меня в упор, настороженно подрагивая всем телом.

За последние два месяца она значительно подросла, как минимум втрое от носа до копчика. Ее хрупкое тельце окрепло и покрылось жировой прослойкой, которая собиралась в гармошку, когда она бегала, и даже чуточку свисала с живота. Днем она с неподдельным азартом носилась по всему чердаку, кругами бегая по периметру, и перепрыгивала через каждый ящик и корзинку, как на полосе препятствий. Ноги у нее утончились, обозначились рельефные мускулы, и теперь она уверенно ступала по полу, растопырив вытянутые пальцы.

Но в ту ночь она не бегала и полностью переключила внимание на меня. Какой-то глубинный инстинкт подсказал мне, что неподвижно лучше не стоять. Ведь так ведут себя хищники: подползут и, затаившись, смотрят. Давая ей понять, что я не прячусь, я тихонько постучала пальцами по краю паркета, ритмично отчеканив по дереву глухое «тук-тук-тук». Нат мигом оказалась рядом и уставилась на меня исподлобья расширенными черными значками. Она смотрела так, как будто я – лакомый кусочек мяса, но я только отмахнулась от назойливого внутреннего голоса, который часто предостерегал меня от ошибок, и продолжала постукивать по полу. Нат встала прямо передо мной и вяло плюхнулась на мягкий животик, а потом, скосив глаза, ткнулась носом мне в пальцы.

Пока я судорожно соображала, насколько она восприимчива к запахам и сможет ли унюхать, например, где я была вчера и что я ела, я ощутила шершавое прикосновение. Это Нат через прутья барьера вылизывала мне руку около костяшек, прикрыв глаза, как будто на седьмом небе от счастья.

О, Нат.

Это было страшно. Непривычно. Об этом не упоминалось ни в пособиях, ни в руководстве. А еще этот настырный внутренний голос – вечно твердящий, что подобное недопустимо.

Может, руки были в чем-то вкусном? Она проголодалась? Или, может, думала меня прощупать? Но самое главное – это как она любовно лизала мне руку. Как будто это было ее самое интимное средство общения. Мне представилось, как я лизала бы ее в ответ, проводя языком ей по шерстке, угождая нашим общим тайным прихотям.

Мне не хотелось ее останавливать.

Другой рукой я почесала ей за ушком, и она повернула шею, прижимаясь головой к моей руке. Будто без слов говорила со мной, давала знать, что ей приятно, когда я рядом.

Нат не должна была этого делать, ей не следовало знать, что значит удовольствие, а уж тем более искать его – только не здесь, не на сливовом чердаке. Меня об этом не предупреждали. Это я пришла к ней за утешением, а не наоборот.

Надо проверить руководство. И еще на всякий случай перепроверить.

Я отпрянула и попятилась вниз по лестнице, только напоследок оглянувшись на круглое личико, следившее за мной из темноты. Арт все еще возился в ванной, но дверь уже была приоткрыта. Я тихонько подтолкнула ее кончиками пальцев ровно настолько, чтобы можно было просунуть голову. Я мягко позвала его вполголоса:

– Артур?

Арт стоял над раковиной и смотрел на что-то, но на что, я не могла разглядеть. Он не обернулся и как будто даже не слышал меня.

– Артур!

Он еле