они повылезают, только пройтись и собрать их серые тушки, чёртовы разносчики заразы.

Закончив с подвалом, она поднялась наверх. Когда травишь этих паразитов, они перемещаются в другую часть дома и так и бегают от тебя, пока не поймут, что яд везде. Она тяжело дышала в этом ужасном противогазе, но сердце её билось ещё тяжелей. Нет ничего страшнее той боли, когда ты теряешь ребёнка, даже если он всё ещё жив. Одли смотрела в глаза своему сыну, тогда, перед тем, как сдаться врачам, смотрела и не видела уже его взгляда, одно отчуждение и пустота. Потом он что-то сказал, что же это было…

Ах да, он спросил: «Ты поможешь мне сделать уроки?» Она ответила: «Да, только домою посуду». А он повторил свой вопрос ещё раз и ещё. Потом замолчал. Она обняла его крепко, но он не ответил ей тем же, так и смотрел в одну точку, не говоря ничего.

Всему виной эти чёртовы крысы. Это они разнесли ту заразу, это они заразили его. Нора Одли недавно читала, что любая инфекция может сказаться на нервной системе, просто разрушить её.

– Где вы, чёртовы твари? – шипела она глухим гулом в пропахший резиной противогаз.

Нора ходила по комнатам и обрызгивала в них каждый угол, каждый метр этого старого дома. На миг ей уже показалось, что в этом растворе был весь её дом, всё погрузилось в белый туман. Ничего, пусть всё здесь будет в этом чёртовом яде. Нора закашлялась, кислорода уже не хватало. Она потрясла баллон. Неужели истратила всё?

Не в силах больше дышать, еле добежав до двери, сняла с себя противогаз. Она вышла на улицу в чём была – в резиновых сапогах и защитном костюме. Вдохнув полной грудью ночной свежий воздух, она села на скамью у крыльца и так и смотрела в уставшее небо, тяжело и протяжно дыша. Ей безумно хотелось спать. Её уморила усталость, а свежий, прохладный воздух расслабил ещё сильней.

Нора закрыла глаза, облокотилась на спинку скамьи и заснула.

Ей снилось чистое небо, уходящее за горизонт, в высоких колосьях поле и сын, весёлый и прежний. Он бежал к ней, раскинув руки, но чем ближе он к ней был, тем быстрее терял очертания, а вскоре и вовсе исчез. Она обняла пустоту и заплакала тихо-тихо, чтобы вдруг не спугнуть это счастье, что может появиться опять. Но сын больше не появлялся, казалось, он ушёл навсегда. В слезах она и проснулась.

Её разбудило солнце. Ничто так не слепит, как восход после сна. Она была всё в том же защитном костюме на крыльце своего дома, рядом валялся противогаз. Город ещё не проснулся, она нехотя поднялась со скамьи и еле смогла разогнуть затёкшую спину. Заснуть тут, да ещё сидя, было не лучшей идеей. На улице ни души, ни машин, только собачий лай доносится откуда-то из дворов. Нора вошла в дом и включила телевизор. По новостным каналам вчерашний выпуск новостей. Она переключила на другой, там был тот же повтор.

– Что за чёрт…

Она щёлкала пультом. На каналах, выводящих на экран число и точное время – дата вчерашнего дня.

Нора сняла защитный костюм и выкинула его в ведро, запах от крысиного яда стал гораздо слабее, она распахнула окна. И только сейчас взглянула на солнце. Это был не рассвет. Оно светило высоко, как, – Нора бросила взгляд на часы, – как в одиннадцать дня.

Она вышла во двор. Ни души. Ни в одном из домов ни голоса, ни звука.

Да и машины стояли у каждого дома, совсем не спеша никуда отъезжать.

Выйдя к дороге, она побежала к соседям. Гилберты не открывали, как и Чейзы, как и миссис Браун. Ей-богу, эта женщина просыпалась от каждого шороха. Нора постучала в её дверь ещё раз, прислушалась. Никого.

– Эй, миссис Браун, вы там?

Она дёрнула ручку двери. Та открылась.

– Миссис Браун, вы здесь? – зашла она в дом. – Миссис Браун?

Старая женщина лежала в постели.

– Вот вы где, – выдохнула она, – а я стучу-стучу.

Женщина не просыпалась.

Нора Одли подошла ещё ближе и дотронулась до её плеча. Потом потрясла сильнее, потом ещё сильней.

– Боже мой! Я вызову «Скорую»!

На линии только гудки, длинные и тягучие, протяжённостью в целую вечность.

Нора бросилась прочь из дома, села в свою машину, благо ключи были в замке. Автомобиль завёлся с полоборота, и вот она уже мчалась по улицам, пустым и безликим, в сторону центра. Не доехав около километра, она остановилась у дома 23. Здесь жила её Люси. Знакомая рекламщица с шилом в одном месте. Она работала день и ночь, она продавала рекламу, разъезжая по городу на своём небольшом «Пежо» с утра до позднего вечера. Но и её машина стояла теперь у дома.

– Люси, – стучала в дверь Нора, – Люси, ты там?

Под ковриком – запасной ключ.

Нора Одли открыла дверь и зашла в спальню. Она была права – это чёртов вирус, он затормаживает детей, а теперь убивает и взрослых. Нора бегала по комнатам дома, пока не поняла, что уже в третий раз заходила в те же.

Люси не было нигде. Ни в одной из комнат.

Этот город будто весь вымер.

А как же её ребёнок, как же её сын? Что с ним сейчас, если никого нет? Кто же за ним присмотрит? Нора проехала мимо заправки и только через сто метров дала по тормозам. Ей показалось, там кто-то шёл, чья-то фигура в чёрном. Она сдала назад.

Человек в чёрных штанах и такой же кофте с капюшоном остановился на миг, а после стремглав побежал.

– Эй! – крикнула ему Нора. – Что здесь происходит?

Тень скрылась в домах, и сколько бы она ни проезжала мимо, не могла его больше найти.

– Здесь все мертвы, – шептала она, направляясь через потухшие светофоры в Центр психологической помощи, где сейчас был её сын.

Она оглядывалась по сторонам в надежде встретить кого-то, но никто больше не встретился ей на пути. Только пустые дома и неживые машины, дороги без пешеходов и оглушительная тишина.

Нора стучала в двери больницы так сильно, как не стучала до того никогда. Её руки опухли, как и вены на лбу и шее.

– Что с моим сыном! – кричала она так истошно, что её бы услышали все, если бы этот город не застыл в одночасье.

– Нельзя же здесь так шуметь! – Врач в медицинском халате распахнул двери.

– Что здесь, вашу мать, происходит? – кричала она.

– Пожалуйста, успокойтесь.

– Здесь что-то страшное, здесь…

Вдруг доктор поплыл, как и всё перед нею поплыло – и белые двери, и стены за ним. Нора закрыла глаза и упала, кто-то её подхватил.

– Доброе утро, Мэйленд! С вами утреннее шоу! Встречайте этот день с Бобом Марли…

Нора открыла глаза. Она была дома в кресле, в том же защитном костюме, противогаз, как и распылитель, лежал возле неё на полу.

Ей казалось, её побили, причём достаточно сильно. Еле размяв уставшее тело, она вышла во двор.

Из домов выходили соседи и здоровались с ней.

Нора Одли подняла затёкшую руку и помахала в ответ. Как же болело всё тело. Какая ужасная ночь.

Глава 21

– Доброе утро, Мэйленд! С вами утреннее шоу! Встречайте этот день с Бобом Марли…

Музыка наполнила дом и всё сонное пространство, растекаясь ритмичными волнами из стационарного приёмника в стене.

Эбигейл с трудом разлепила глаза. Она была всё в том же доме, в котором заснула вчера.

На часах девять утра.

Упавший на пол плед путался в ногах. Эбигейл чуть не споткнулась о него, когда шла к окну. Шумно было не только дома, шум доходил и с улицы, обычный утренне-суетливый, такой, каким он бывает всегда в городе, полном людей.

Она подняла жалюзи и застыла.

Город действительно жил. Он дышал той утренней жизнью, какой дышат все невысокие города, размеренной и уютной. Из дома напротив вышел мужчина и, потянувшись, а после согнувшись вдвое, поднял утреннюю газету с крыльца. Он отряхнул её от песка, посмотрел недовольно на небо, подошёл к грязной машине и провёл пальцем по стеклу.

Эбигейл приоткрыла окно.

– И твоя тоже, как из одного места? – крикнул он соседу.

– Да, в таком же дерьме! – ответил