— Ее, кажется, Ангелиной звали? — предположил он.

— Верно! — восторженно подтвердил Егор. — У такой чертовки — такое ангельское имя!

Приятели, сидевшие за столом, заулыбались. Они уже давно попали в сильную зависимость к Егору и научились играть свиту своего короля. Если бы Ларин неожиданно пригорюнился, то они непременно поднесли бы заготовленные платки к сухим глазам.

— Эко диво, — пробормотал Михаил. — Чертовок вокруг хватает. Мне бы ангела в юбке встретить…

— Таких на земле не имеется. Зато Ангелина — вот она, собственной персоной! — торжественно провозгласил Ларин.

Чертанов резко обернулся. Через три столика от него, спрятавшись за спинами какой-то шумной компании, в полнейшем одиночестве сидела молодая женщина с распущенными до плеч волосами. Несмотря на строгое вечернее платье с длинными рукавами, она выглядела неимоверно вызывающе, и сексуальность буквально фонтанировала через каждую клеточку ее оголенного тела. Такое случается только с очень эффектными женщинами. Чувственность невозможно спрятать даже под темной тканью паранджи, и одного только взгляда красавицы достаточно для того, чтобы повергнуть в душевный трепет самого стойкого мужчину.

Женщина сидела одна, что само по себе было очень странно. Такой прекрасный цветок нуждается в отменном уходе и терпеливом, умелом садовнике, способном воздыхать над каждым раскрывшимся лепестком.

Почувствовав чье-то заинтересованное внимание, женщина повернулась, и их взгляды столкнулись, высекая любовную искру. Михаил помнил, что Ангелина была красивой, но чтобы до такой степени — не ожидал. Видно, он и в самом деле был неимоверно пьян, если не сумел осознать очевидного при их первой встрече. Единственное, что он помнил с прошлого раза, так это небольшую, величиной с горошинку, родинку на правом бедре, которую теперь можно было воспринимать за божественную отметину. Кажется, она была идеально круглой. У Михаила возникло неодолимое желание вновь убедиться в совершенстве ее геометрической формы.

Кажется, он целовал эту родинку. А может быть, ему все это приснилось?

— Я сейчас вернусь. — Шумно отодвинув стул, Михаил уверенно зашагал к Ангелине.

— Вернется он! — скептически буркнул Ларин. — Закроется с этой барышней на пару дней в какой-нибудь хате и будет трахаться, как сиамский кот. Похоже, что наше веселье продолжится без него…

— Я ждала тебя, — произнесла Ангелина, чуть улыбнувшись, когда Михаил присел рядом. Держалась она просто, безо всяких затей. Говорила так, будто бы их связывали, по меньшей мере, тысяча и одна ночь, проведенные под одним одеялом. — Мне почему-то казалось, что ты появишься именно сегодня.

Шея у нее была длинная, необычайно грациозная. С такими данными Ангелине следовало бы красоваться на сцене Мариинского театра и исполнять главную партию в балете «Жизель», а не ковыряться в пресном салате из вареной свеклы. Очень милое занятие! Михаил задержал взгляд на ее ладонях. Белизну кожи подчеркивало золотое кольцо с изумрудом на безымянном пальце. На запястьях тонкие платиновые браслеты. Узкая ладонь как будто была создана для поцелуев, и, наклонив голову, Михаил коснулся губами крохотной синей жилочки, отчетливо проступающей сквозь прозрачную кожу. Его пальцы властно переплелись с ее тонкими пальчиками.

Ангелина почувствовала себя пленницей, и на ее прекрасном лице отразилось смятение. Нечто подобное ощущает крохотная птаха, оказавшаяся в силках охотника.

— Почему тебя так долго не было? — прошептала она. — Ты сказал, что мы встретимся с тобой на следующий день в этом же ресторане. — Ангелина капризно наморщила свой маленький носик. — Я уж решила, что ты воспользовался доверчивостью бедной девушки, обманул ее, несчастную, и канул в неизвестном направлении.

— Были неотложные дела, — покаялся Михаил, продолжая покрывать пальчики Ангелины поцелуями. Его глаза механически отметили крошечную трещинку на изумруде.

«Даже самый идеальный камень имеет скрытые дефекты, — подумал он, — а что тогда говорить о людях?» Носик у Ангелины был слегка курносым и, очевидно, доставлял ей немало огорчений. Но от этого ее внешность только выигрывала, приобретая какую-то детскую незащищенность.

— Придется поверить тебе на слово, — вздохнула Ангелина. Расставаться с неволей она не спешила, и ее крохотная ладошка, угодившая в капкан мужских пальцев, оставалась неподвижной.

— А может, пойдем ко мне? — предложил Михаил. — Ведь нам нужно так много сказать друг другу, — проговорил он проникновенно.

— Твои слова способны разжалобить даже камень, — не то похвалила, не то укорила Ангелина.

— Так ты согласна?

Темное, с блестками, платье элегантно облегало упругую девичью фигуру. Совсем не обязательно было иметь богатое воображение, чтобы догадаться, какое роскошное тело скрывается под строгим покроем.

— Разве я могу отказать тебе?

Ангелина осторожно высвободила пальцы из грубоватой мужской ладони, но лишь только для того, чтобы быть подхваченной под локоток и бережно направленной к выходу.

* * *

После развода с женой последние три года Михаил Чертанов проживал в старом кирпичном доме, близ Курского вокзала. Лет пятнадцать назад это была обыкновенная общага для лимиты, считавшей пределом мечтаний зацепиться хотя бы носком ботинка за предбанник столицы. Но в недалеком прошлом общежитие решено было переоборудовать в коммуналку, отселив при этом добрую часть жильцов. Атмосфера дома от этого не улучшилась. Из здания не улетучилась ни грязь, ни вонь, ни прежние обиды.

Более скверное место трудно было отыскать по всей Москве. Муниципальные власти махнули на полуразрушенный дом рукой, желающих выкупить его почему-то не нашлось. Зато здание облюбовали бомжи, которые чувствовали себя на его этажах так же привольно, как в подземных переходах железнодорожных вокзалов.

По мере того, как квартиры заселялись все более подозрительной публикой, милиционеров оставалось здесь все меньше, и Михаил, возвращаясь домой, не испытывал особой радости. В трех комнатах на его этаже устроили склады предприимчивые азиаты и несли здесь круглосуточную вахту, отравляя воздух отвратительным запахом жареной селедки. Ближайшим соседом Михаила оказался хмурый неразговорчивый старик, семидесяти трех лет от роду. Диковатого вида, в ветхом тулупчике, он неизменно возникал в коридоре всякий раз, когда Михаил приводил к себе очередную подругу. Со слюнями, выступившими на губах от вожделения, с крохотными глазками, прячущимися под толстыми линзами очков, он напоминал крота, выползшего на свет. И спутниц Михаила обязательно передергивало от его омерзительного облика.

Михаилу принадлежала самая маленькая и темная комнатушка, мало подходящая для романтических свиданий. Поначалу женщины, очутившиеся здесь, чувствовали себя как в мышеловке, но вскоре осваивались и даже начинали находить особую прелесть в подобной обстановке. Самые неприхотливые из них даже выражали готовность получить у Михаила постоянную прописку, и ему требовалось немалое ораторское искусство, чтобы убедить их в своей полнейшей неприспособленности к семейной жизни. Зато после подобных бесед женщины покидали Михаила в полной уверенности, что его любимейшие занятия — готовить себе ужин и стирать грязные рубашки.