– Или натурой?

– Два арбуза на выбор.

– Идет.

Впервые в жизни я ложкой в одиночку поедал сахарный пятикилограммовый арбуз. В итоге была испорчена не только ночь. Благодарности почек не было предела. Одного раза хватило. Потом заступал на пост со спортивной сумкой и таскал мужикам в общагу арбузы, дыни, груши, яблоки.

На жмотов наткнулся только однажды:

– Два арбуза? Пошел ты! – разговариваем через форточку.

– Пошел и ты.

– Я те щас рожу начищу.

– Угрожаешь? Придется выполнить профессиональный долг, – набрал по телефону кодовый номер, доложил. – Жди, милиция через пару минут подъедет.

Не успели глазом моргнуть, подкатили. Пригрозили «кутузкой» за наезд. Изъяли полсотки.

– Пацану – арбуз. Без обид?

Экспедитор молча кивнул. Милицейский «козлик» уехал. Открыл ворота, впустил фуру.

– Располагайтесь. Арбуз в сторожку занесете.

– Сам выбирай.

– Как скажешь. Скупой платит больше…

А однажды… я попал в рай.

Стук в окно поднял меня с продавленного дивана. Глянул на будильник при свете заоконного фонаря: час ночи, твою!..

– Открывай, сторож! Я тут работаю, буфетчиком.

Вышел. Приоткрыл высокую калитку на цепочку:

– Ну?

– Вот документ, – кругломордый мужик лет тридцати протянул в щель какую-то корочку. Что написано, не разобрать, зато золотой перстень на пальце при лунном свете хорошо отчеканился.

– Ну, зайди, – впустил. Прикрыл калитку. Вошли в сторожку. Включил свет, рассмотрел пропуск: все так: заведующий буфетом базара номер семнадцать Сидорчук Афанасий Михайлович. – Ух ты, Афоня!

– Кому Афоня, а кому…

– Не продолжайте, пожалуйста. С чем к нам среди ночи?

– Короче, дело такое – поесть-выпить хочешь?

– А как нет, особенно если разбудят ночью.

– Тогда так. У меня там за бортом чувиха дожидается. Где буфет, знаешь? Складская дверь? Вот тебе ключ – бери, что душа пожелает: вино, закуску. Что не доешь – с собой унесешь. Только смотри, сильно не бузи, и курить – на улице. А мне сторожку на пару часов оставь.

– На бабу-то хоть глянуть можно?

– Ну, совсем вохр оборзел! Я в следующий раз и на тебя прихвачу.

– На одном диване, что ли, или в складе на ящиках с вином?

– Придумаем что-нибудь. Все, время пошло. Иди, пока не передумал.

– А то что?

– Ну, иди уже, богом прошу. Девка остынет.

– Аргумент понятен, – и я отправился на склад. Когда снял засов, открыл дверь и включил тусклую лампочку без абажура, от увиденного голова пошла кругом. Окорока и копченые куры на крюках, колбасы и палками и кольцами, сыр целыми головками, консервы всякие!

Особенно соблазнительно смотрелись шпроты и сайра, и картонные ящики с портвейном, и даже буханки черного хлеба, банки с солеными огурцами и помидорами, коробки с конфетами россыпью!.. Это был рай. Но в раю не было главного – ножа.

Я вернулся к сторожке. Постучал для приличия, но громко и настойчиво. За дверью взвизгнула деваха.

Буфетчик явил миру обнаженный торс и распахнутые брюки:

– Ты чего, сука, творишь?

– Нож нужен.

– Ну, сторож, далеко пойдешь! – через секунду сунул мне в руку целый ятаган для разделки мяса. – Держи!

– Ты что, с собой его таскаешь? А консервный нож?

– Урою гада! Этим обойдешься. Пошли! – и он оттолкнул меня от двери, поскакал со мной к буфету, на ходу застегивая штаны. Пропустил вперед и захлопнул за моей спиной дверь, накинул засов, нацепил замок.

– Ты чего, гад, делаешь? – возмутился я.

– А это, чтобы тебе еще какая-нибудь муйня в голову не пришла в сторожку наведаться. Справим дело с девчонкой – выпущу.

– А курить?

– Кури в консервную банку, черт с тобой! Воду из рукомойника только набери.

– А ссать?

– Ведро там же, под рукомойником.

– А по-большому?

– Жри меньше, сторож! Имей в виду, учую непотребный запах, тут и зарою в погребе.

– Спасибо. А я думал, кто за мной уберет?

– Тебя зарою, придурок, со всем твоим дерьмом! – и архангел удалился исполнять мужской долг, пока девка не остыла.

«М-да, и в раю бесплатного сыра нема. Но живем однова, гуляй рванина! Жаль только, нет рядом хорошей компании». В одиночку наелся и напился быстро. Больше не лезло.

Вспомнил о разрешении взять с собой все, что понадкусываю…

– Ну, ты, сторож, точно скотина! – присвистнул буфетчик, когда через пару часов выпускал меня.

На перевернутой пустой таре в недоеденных числились: палка сырокопченой колбасы, вскрытые трехлитровые банки огурцов и помидоров, половина копченой курицы, половина окорока, вскрытые банки шпрот, сайры, «Завтрака туриста» из свинины, полбуханки черного хлеба и отпитая бутылка портвейна. Впрочем, отпитых бутылок было две.

– На х…на ж две бутылки вскрывал?

– От жадности не заметил.

– Многовато, сторож, будет. Отрезай по куску, где жевал, доставай из банок по помидору-огурцу, и проваливай. Бутылки я заберу сам.

– Буфетчик, ты что ж такая гнида? Диван, значит, мой профессиональный продавил, спермой залил! Мне там после тебя еще убирать. Я, можно сказать, должностью рисковал, пост тебе оставил, чтобы ты там с бабой своей кувыркался, а ты… Во мне сейчас совесть взыграет, пойду колоться…

Сидорчук заржал:

– Не, сторож, точно далеко пойдешь. На «вышку», небось, учишься – вон как словами сыпешь. Черт с тобой! Бери, если унесешь.

Я перекидал все в пустой тарный ящик:

– А в сторожке у меня сумка. Ты приходи еще, Сидорчук.

– Нет уж! Больно дорого ты мне обходишься, студент. Так что, сперва буду выяснять, чтобы не попасть на твою смену.

– Как знаешь. Не пожмотился бы на девку, сразу б дешевле вышло.

И Сидорчук опять заржал:

– Ладно, держи пятак. И смотри, днем мне не попадайся.

…Над базарчиком всплывал рассвет. Я думал о том, что ничего в этой жизни не бывает на халяву. И слава богу! Главное – все мы люди, а которые по ночам – все кошки. Ну, а днем нам, конечно, лучше не встречаться. Да и не встретимся – слишком разные дороги. И только желания утробные, простые, делающие нас животными, равными друг другу, дарят нам шанс не сдохнуть от одиночества и не уморить друг друга в погоне за эфемерным счастьем.

9