копеек можно было нехудую курицу на базаре купить! Или крестьянскую рубаху с вышивкой. Не бог весть что, но… Бедному-то человеку…

Вот и Антону Авдеевичу… вот бы и ему-то курочку на вечер кухарка Филомена сварила! Эх, не сварит на праздник курочки-то… да, буде кто в гости заглянет… А так, щи да каша – пища наша. В полном смысле слова – заправленная конопляным маслицем полба да постные несоленые щи. Ох, как уже они надоели! Капуста эта… Однако же хорошо, хоть до лета хватило – в прошлом году заквасили изрядно.

Курочка… Ум-м… Нет, уж лучше каплун! Курочка пусть уж лучше яички несет… Тоже вкусно! Особливо, если глазунью пожарить, да с укропчиком, да с лучком! Такую глазунью не стыдно и гостям…

Эх, бедность, бедность…

А вдруг нынче повезет? Ведь не может не повезти, не так и часто он, Антон, и играет… Последний раз… м-м-м… на той неделе… Но то не считается – не азартная игра была – винт… Азартные же…

– Антон Авдеевич, душа моя! Осмелюсь спросить – вы там заснули, что ли?

– А?.. – молодой человек вздрогнул и закусил губу. Его очередь!

А что там на кону?

На кону – червонный валет! И толика серебра… и еще медяхи… целая гора монет – пятаки, копейки, полушки…

Ну, так и правильно, основная денежная единица – медная копейка. Не золотые и серебряные деньги, а медные копейки. Золотые монеты служили для награждения придворных и иностранных послов, а серебро использовалось для расчетов с зарубежными поставщиками. Так что обычным людям – медяхи… От веса карманы рвались… Ой! Пусть и рвались бы!

Вот бы сейчас дама или король… Ситуация такая – пятьдесят на пятьдесят, почти… Эх… была не была…

– Тащу… Оп-па!

Вытащив карту, юноша не глядя бросил ее на стол… И по сверканию глаз Неухова понял – увы…

Снова не повезло! Бубновая шестерка… Вот же ж судьбина…

– Ну, я уж пойду, пожалуй… – поднявшись, поклонился Сосновский. – Поздно уже. Да и, правду сказать, неохота еще раз занимать. Вашей, Петр Александрович, добротой злоупотреблять, пользоваться…

– Да полноте вам, Антон Авдеевич! – Елпидистов положил трубку на стол. – Коли хотите, так займите еще, от меня ведь не убудет… А, впрочем, как знаете…

– Да, да… пойду…

– Ну и мы пойдем тоже, – раскланялись довольные Неуховы.

Накидывая на плечи поданный расторопным слугою плащ – обычную епанчу, Антон навскидку просчитал долг… Учитывая еще и прошлые разы, и конкретные (тоже в долг) проигрыши тем же братьям Неуховым, выходило… где-то около двухсот рублей!

Больше, чем все годовое жалованье за офицерскую службу, включая фуражные, квартирные и прогонные!

Двести рублей!!

Да тут стреляться впору! Однако же сие бесчестно! Господи, Господи… Вот ведь судьба – судьбина!

От подсчитанной суммы потемнело в глазах… Молодой человек пошатнулся…

И пришел в себя уже в постели…

Да, Антон Аркадьевич открыл глаза… ожидая увидеть богатую спальню, зеркала, канделябры… даже голенькую крепостную красотку рядом…

Ничего этого не было! Ни канделябров, ни красотки, ни даже кровати – вместо нее просто широкая лавка, застеленная медвежьей шкурой.

Зеркало, впрочем, имелось… В простой черной раме, с засиженным мухами углом… В дальнем углу висел глиняный рукомойник, а под ним – плоская деревянная кадка. Вся прочая мебель была представлена все теми же лавками, старым письменным столом с темно-зеленым суконным верхом, местами траченным молью, парой стульев и большим резным полукреслом с высокой спинкой, более уместным в каком-либо казенном присутствии, нежели в частном доме. Печки тоже не было – видать, летняя комната – светлица.

На стенах – ни обоев, ни тканой обивки, голый тес… В красном углу – икона с медной лампадкою, а в простенке, меж окнами, большой портрет господина в пышном старообразном парике…

Покойный батюшка… Авдей Кириллович, подполковник в отставке… Матушка, Анцыфера Андреевна, тоже давно уже умерла… Царствие им всем небесное!

Перекрестившись, юноша выглянул в окно… Однако второй этаж! И двор – довольно просторный, правда, несколько запущенный. Сараи… Амбар… У самого забора – неприхотливая, по-черному, банька. Сразу же за забором – ручей… Двое мужичков стучат топорами, поправляют покосившиеся ворота. Девки в платках выгоняют пастись птицу – гусей, уток, куриц…

– Проснулись, господине? – постучав, в светлицу вошел высокий, несколько сутулый мужик лет сорока или даже пятидесяти. Жилистый, крепкорукий, с пегою редковатою бородой и аккуратно подстриженными в кружок волосами, он производил впечатление человека спокойного, несуетливого и уверенного в себе. Заправленные в сапоги порты, серая косоворотка навыпуск, темный суконный жилет. Снятый картуз мужик почтительно мял в руке.

Егор Карасев – повернувшись, «вспомнил» Антон. Мажордом, дворецкий, управляющий… короче – «дядька».

– А, Егор! Как спалось?

– Вашими молитвами, барин, – управляющий низко поклонился. – Гермогена Авдеевна вас лицезреть хочет. Посейчас спустится на веранду кофий пить. Я велел, чтоб заваривали.

– Ну, что же! Кофе так кофе. Ступай, Егор. Я сейчас быстро приду…

Еще раз глянув на улицу – вроде жарко, молодой человек раздумал надевать кафтан, для приличия накинув поверх сорочки камзол – без рукавов, из тонкой узорчатой ткани.

– Так я так и передам барышне…

– Да-да…

Антон вновь повернулся к зеркалу и присвистнул…

Это куда же он угодил? Думал, опять туда же… в богатство, к маменьке, к сестре, к невесте… Думал. А вышло же… Нет, он дворянин, несомненно, еще – армейский поручик… но дворянин бедный, как говорится – голь-шмоль! Хотя не совсем голь-шмоль… не безземельный же! И, слава богу, не крепостной, не мещанин даже… Иначе б было совсем затруднительно Веру искать… И еще – выправлять время! Однако задачка еще та… Впрочем, все по порядку надо. Ладно, поглядим… Вроде какой-никакой достаток есть.

Юноша прикрыл глаза, погружаясь в неведомое ему пока что сознание…

Итак… Земли – пастбища, выгон, поля льном засеяны и рожью… еще озимые… Крестьян – пятьдесят шесть душ… Маловато, конечно. И доход маловат… сравнить с расходами – так и вообще почти ничего на жизнь-то не остается! Основной доход – жалованье поручика Шлиссельбургского пехотного полка, дислоцирующегося неподалеку, в Ревеле. В мирное время – сто шестьдесят шесть рублей в год… В военное и во время непосредственной службы добавлялись еще фуражные – на прокорм лошади, квартирные – на оплату жилья и на представительские расходы. Еще были прогонные деньги (на перемещение к месту службы, командировки и прочее), порционные (на разъезды и питание в ходе полевых поездок и всякого рода рекогносцировок), суточные (за караулы), а также походные, лагерные деньги и так далее.

В общем, выходило куда как больше.

Эх, жаль, войны-то пока никакой нет! Или есть? С турками-то что там выходит?

Что же… Черт!