– Достань руку… Руку! Быстро! – крикнул он. Зашуганный курьер выдернул левую руку из рюкзака, поднял вверх. Кафан у себя в углу тихо выругался и отвернулся.

– Теперь возьми рюкзак под дно и давай сюда. Шуба встал перед милиционером на коленях в позе мавра, подающего господину чашу для омовения рук. Балчи спокойно достал пистолет, проверил обойму, сунул в карман. Выбросил на пол еще три пакета с героином, кусок засохшего хлеба и скомканную газету.

– Что ж, – протянул Балчи. – Здесь все понятно. Теперь потроши второй рюкзак, тем же манером. И без глупостей.

Содержимое Шубиного рюкзака отличалось лишь тем, что носков там не было (он собирался поменять белье уже по прибытии в Мурманск), а вместо «бригадира» лежал пневматический пистолет тульского производства. Девять пакетов «черни» примерно по два кило каждый, кило маковой соломки и граммов двести всякого степного мусора, включая раздавленного в лепешку тарантула.

– Очень хорошо, мальчики, – сказал Балчи, швыряя на пол пустой рюкзак.

После чего он еще разок влепил Шубу мордой в стол и наступил Кафану на яйца.

– А теперь давайте вместе подумаем, что нам делать дальше.

Балчи обвел внимательным взглядом скорчившихся на полу курьеров.

– Значит, свинячье говно, говорите. Около со рока килограммов, плюс «солома»… этого говна хватит, чтобы вы до конца своей жизни сбивали ящики для стеклотары за колючей проволокой.

– А ты нас не пугай, начальник, – прохрипел еще не полностью обретший голос Кафан. – Может, пока мы там с молотками будем пидораситься, ты потихоньку будешь догнивать где-ни будь под насыпью, а?

Балчи будто не услышал. Он соображал. Теперь было ясно как день: Ахмет накололся. Ахмет пал жертвой своей роковой самоуверенности. Курьеры, настоящие курьеры – вот они перед ним, два мудака в вылинявших спортивных костюмах. А тот парень с девчонкой, которые сидят сейчас в девятом купе под надзором Воронько, – у них товара нет и никогда не было. Обычные пассажиры: парень и девчонка, он и она… за тем, пожалуй, исключением, что ей наверняка нет восемнадцати, а он трахает ее вовсю… Наверняка. И еще: на багажной полке у них должен лежать пакетик «травы» – презент от фирмы, о котором они, возможно, еще не успели узнать. И еще: Ахмет. Мертвый Ахмет. Ведь этот парень его прикончил? Так точно. Убил. Статья сто вторая, пункт «в», от восьми до пятнадцати лет.

Нет, подумал Балчи, не то. Совсем не то.

Пугать их дальше бессмысленно, с перепугу они наобещают ему все, что угодно – уйти в монастырь, сесть в тюрьму, повеситься… Но как только окажутся в безопасности, успокоятся, задышат ровнее – тут же и сдадут куда следует.

– Что скалишься, криволапый? – Балчи опустился на стул и посмотрел Кафану в гла за. – Таких, как ты, козлов, надо ложить штабелями и давить гусеничным трактором… Телевизор включаешь хоть иногда? «Сумерки» смотришь? Так посмотри ради интереса, полюбуйся, что твой героин с людьми делает.

– А у меня и так все время сумерки, начальник, – отозвался Кафан. – Бить еще будешь? Или сразу под трактор?

Балчи неожиданно рассмеялся.

– Под трактор еще рановато. А ты лучше вспомни, криволапый, в каком купе у вас были забронированы места?

Кафан помолчал, пошевелил мозгами.

– Не знаю, – пробормотал он. – Нам один гад из Романова заказывал, он должен был и выкупить их перед прибытием…

– Глаза задымил, сука, и проспал, – встрял Шуба.

Балчи совсем развеселился.

– Так вы, значит, вместо отдельного купе с водкой, жареным цыпленком и красивой бабой – тряслись на багажной полке у Ниночки Шустицкой? Ну вы, ребята… да вас можно в цирке показывать! Курьеры! Да вы просто Чип и Дейл!

До Кафана вдруг дошло. Он издал горлом какой-то нечленораздельный звук, приподнялся.

– Так это здесь? – прохрипел он. – Здесь?! И это – ты?!

Шуба обалдело вертел головой, повторяя: «В смысле? Я не понял…»

– В общем, – сказал Балчи, на всякий случай еще раз опуская его мордой об стол. – Ты догадлив, криволапый. Это именно здесь. И это именно я. Скажу даже больше: я могу все вернуть на свои места. Купе. Жратва. Баба. Безопасность… – милиционер сделал паузу. – И свобода, конечно.

Шуба облизал разбитые губы и тупо заулыбался.

– …Но с одним условием. Кафан хрипло проронил:

– Говори, начальник.

1.

Сочи, Апшеронск, Майкоп, Романово – все они остались далеко позади; но это был еще юг, и майская ночь наступила неожиданно, словно поезд Сочи – Мурманск на всей скорости въехал в огромный черный тоннель. Температура на улице упала до восемнадцати градусов, в полях по обеим сторонам от насыпи гулял прохладный ветер, но раскаленная за день металлическая обшивка еще долго не остынет, и лишь к утру спадет одуряющая духота внутри вагонов. Поезд мчится среди стрекота ночных цикад, размазывая по траве и камням параллелограммы электрического света, падающего из окон – словно кусочки масла по ржаному хлебу. И будет размазывать до тех пор, пока окна не погаснут одно за другим.

…А в шестом вагоне, в последнем купе у туалета, гремит музыка и водка льется рекой.

Шуба, уже изрядно выпивший, приволок откуда-то вместе с едой и выпивкой этот добитый «Интернешнл» и кассету с «Блестящими». Жора не сомневался, что когда его в конце концов прикончат здесь, в этом купе, из магнитофона будет раздаваться пискливое «я увижу обла-КА! обла-КА!»

– Ты не жилец, парень, – сразу сообщил ему коренастый Кафан. – Я тебе это честно говорю, как мужик мужику. На тебя уже карточка в морге выписана: труп мужского пола. Количество: один. Предполагаемое время наступления смерти: 25 мая, между двумя и тремя часами ночи… Тебя как, кстати, звать?

Жора ничего не ответил. Обе его руки были прикованы наручниками к кронштейну под верхней полкой.

– Слушай сюда, Кафан. Его зовут… – длин ный, как жердь, Шуба стал листать Жорин паспорт и напряженно щуриться, отыскивая знакомые бук вы. – Не, Кафан, ты не поверишь!.. Его зовут – Жопа! Жопа Владимирович Пятаков. С ушами.

Кафан и Шуба рассмеялись. Жора посмотрел на Леночку – она сидела между бандитами бледная, прямая, какая-то неожиданно сосредоточенная. Красивая. Жора как в первый раз ее увидел: глаза, волосы, шея, высокий лоб. Нет, не может быть… Она словно повзрослела за эти несколько жутких ночных часов, словно нырнула куда-то в подпространство и вынырнула за этим столом уже другая, преображенная, увидевшая и понявшая что-то такое, чего Жора понять до сих пор не мог.

– Нет, ты мне скажи, парень: а вот девушку свою ты любишь? – продолжал допытываться Кафан.

Жора отвернулся и стал смотреть в окно. Шуба наотмашь ударил его по лицу.

– Надо отвечать, когда с тобой старшие раз говаривают… жопа Владимирович.