Кафан смотрел на нее внимательно, оценивающе. У него широкая волосатая грудь, блестит от пота, влажные волосы скрутились колечками, на плече наколка: синий ромб, вписанный в какой-то сложный орнамент.

Через минуту Лена вскрикнула.

Совсем негромко.

Оглушительно шелестели простыни. Гремели колеса. Дурными голосами завывали «Блестящие». Кафан смеялся. Шуба пялился и шумно дышал; его руки дрожали, затягивая узел на удавке все туже. Потом держал Кафан. Потом опять Шуба… Все туже и туже.

Лена беззвучно плакала, но больше не отворачивалась, она лишь кусала губы и говорила высоким и ломким, таким чужим голосом:

– Нет, еще. Еще. Мне не больно.

Поезд несся через черный тоннель ночи, наполненный одуряющей духотой и шорохами.

Перед Жориными глазами прыгали и кривлялись тени, рассыпались разноцветные звезды, он орал что было сил: «Дура! Дрянь такая! Встань! Оденься сейчас же!!» – но рот был накрепко залеплен скотчем, и крик бился о стенки черепа внутри, бился, не находя выхода.

3.

Балчи вошел в купе и сразу все понял.

– Скоты… – процедил он.

Девчонка сидела в углу, подобрав колени, – белая, как смерть, дрожащая, густые темные волосы растрепаны, губы разбиты. На бедре – жирная запятая засохшей крови. Парень болтался на наручниках с удавкой на шее. На столике надрывался магнитофон. Пьяненький Шуба как ни в чем не бывало откупоривал зубами новую бутылку «лимонной», Кафан высунул голову в приоткрытое окно, что-то напевал.

Балчи двинул Шубе по зубам, вырвал бутылку и швырнул ее на полку. Оттащил Кафана от окна.

– Я тебя зачем сюда послал, криволапый?! – Балчи схватил его за волосы, встряхнул так, что застучали зубы. – Зачем? Чтобы ты здесь египетские ночи устраивал?

Кафан смотрел, не моргая. Попытался улыбнуться.

– Да ты зря беспокоишься, начальник… Все путем. Что доктор прописал… Вон, Шуба парнишку-то придушил, видишь – висит парнишка, без звука, тихо-мирно. А сучка эта его… Ну, приспичило ей, бывает. Ты ведь пойми и нас, начальник: мы с Шубой три месяца без баб, а тут деваха, считай, сама бросается, это самое… Да ей голову скрутить, как два пальца об асфальт, это не вопрос, мы с Шубой просто подумали, может, ты, начальник… ну, тоже захочешь доставить ей удовольствие?

Балчи обернулся к Лене. Она с ледяным спокойствием выслушала все, что говорил Кафан, собрав разбитые губы в тонкую упрямую линию. Черт возьми, подумал Балчи, доживи эта девчонка лет хотя бы до двадцати – и Синди Кроуфорд покажется рядом с ней паршивой овечкой…

– Они врут вам, лейтенант, – произнесла вдруг Лена.

Криволапый Кафан дернулся, зыркнул на нее волчьим глазом.

– В смысле? – поинтересовался Балчи.

– Жора жив, – сказала девушка. – Этот ваш Шуба только что слушал его… Он без сознания.

– Вот как, – протянул Балчи, оборачиваясь к Шубе.

– Да он бревно уже, начальник! Сдох жопа Владимирович! – Шуба приподнялся и ударил Жору в живот. Жора не пошевелился.

– Врешь, – тихо повторила Лена. – Минуту назад ты ругался, что опять придется… мараться.

Кафан открыл было рот, Балчи взглядом велел ему заткнуться.

– Ну, помарается, значит, ему не впервой, – он пожал плечами. – А в чем тут именно твоя проблема, девушка?

Лена, глядя сквозь него, отчетливо произнесла:

– За нас дадут выкуп.

Это было сильно сказано. Балчи улыбнулся.

– Разве мы похожи на похитителей?

– У Жориного отца два совместных предприятия в Ростове и фирма в Тихорецке, – продолжала Лена ровным голосом. – Все они записаны на других людей, потому что у отца крупный пост на государственном предприятии. Он может собрать для вас большие деньги. Двести тысяч, триста тысяч долларов. Если только вы оставите нас в живых.

Кафан и Шуба молчали, разинув рты. Двести-триста тысяч долларов, мама родная! Неужели за этого педрилу кто-то может отвалить такие деньги?.. Балчи с интересом смотрел на Лену. Поднял с пола блузку, бросил ей.

– Оденься, становится прохладно.

Лена надела блузку, нашла трусики и юбку, оделась. Жора пошевелился, приоткрыл глаза. Шуба взял его за подбородок, встряхнул, хлопнул по щеке.

– Какая фиговина, – сказал он. – Точно – дышит еще жопа Владимирович.

Шуба взялся за ремень, вопросительно посмотрел на Балчи: кончать? Тот повернулся к Лене.

– Ты блефуешь, – сказал он ей. – Умирать не хочется, я понимаю. В семнадцать лет, даже после того, как тебя изнасиловали два немытых ублюдка… Это трудно. Неприятно. Грязно. Но есть такое слово – «надо», знаешь?

– Я не блефую, – спокойно ответила Лена. – Жорин отец сбывает за границу заводское сырье, пластикат и смолу. Владимир Пятаков, главный инженер ПО «Резопласт»… Он деньги гребет лопатой. Вы можете легко это проверить, вы же милиционер!

Жора приподнял голову и что-то простонал.

– Не, слушай, начальник – а если она и вправду не врет? – Кафан нахмурил узкий лоб. – Триста тысяч долларов, это ж не хвост ишачий!

1.

Еще одно погожее майское утро.

Пока Жора умывался в туалете, Шуба стоял за его спиной и любовался в зеркало на свою рожу. Туалет казался сегодня еще чище – наверное, из-за того, что дыра в потолке исчезла, на ее месте стояла панель. Кто ее туда поставил, когда, зачем ее вообще оттуда убирали – все это Жоре было неинтересно.

– …Знаешь, у нас в восьмом классе училка была на нее похожая, – доносился из-за спины Шубин голос. – Длинные волосы, ноги, все та кое. Только постарше, конечно, поплотнее. Ты понимаешь. Баба была роскошная. Химичка. У нее муж в инторге каком-то шоферил, уезжал на месяц, на два, а она ни с кем в поселке не путалась. Такая идейная была… Хотя, может, у нее в городе кто был, не знаю.

Жора поднял голову, встретился в зеркале с мутным Шубиным взглядом.

– Ну что уставился, жопа Владимирович? – усмехнулся тот. – Я тебе как мужик мужику, без обиды… У училки грудь была – ну, там все грамотно, ничего не скажешь. А у твоей сучки не поймешь что: то ли грудь, то ли спина, то ли пацан это, то ли баба… Хотя все остальное в норме, тут я молчу.

Жора сложил ладони ковшиком, набрал холодной воды и опустил туда лицо. Услышал, как скрипнули зубы.

– Не переживай ты так. Была бы кость, а мясо, как говорится, нарастет… Давай, мой уши хорошенько, у тебя сегодня трудный день. Через двадцать минут Воронеж, не вернемся вовремя в купе – сам знаешь, что будет…

Жора знал. Он вытер лицо, смочил волосы и причесался. Шуба постучал в стену, отпер дверь и пропустил вперед Жору. Там его уже встречал Кафан.