Бросив карамельку в бокал, Ланс покрутил над ним указательным пальцем по часовой стрелке, потом сделал несколько оборотов в другую сторону.

— Готово.

Взяв бокал, Тиль отпила глоток, покатала жидкость во рту.

— Напоминает грушевый лимонад, только с алкоголем, — сказала она. — Чувствуются медовые нотки. Вкусно. Знаешь, Ланс, а ведь это один из признаков светлого мага — умение делиться энергией. Вот как ты только что сделал.

— Все это настолько условно, — заявил он, снова массируя ее ступни. — Темные, светлые… Всякую магию можно обратить как во благо, так и во зло.

— Есть одно отличие, которое ты не сможешь оспорить. Темные маги руководствуются лишь личными желаниями. Даже если их исполнение причинит вред другим людям.

— А светлые, выходит, колдуют на общественное благо?

— Они его хотя бы учитывают, — пожала плечами Тиль и заглянула в по-прежнему полный бокал. — Коктейль не заканчивается! — по-детски искренне удивилась она.

Ланс улыбнулся, движения его рук стали более плавными, медленными, ладони, скользнув выше, огладили икры.

— Колдун, я слежу за тобой, — строго сказала Тиль.

— Я готовлю почву, — не стушевался он. — Я задам тебе вопрос, на который ты не захочешь отвечать. И тогда…

— Давай свой вопрос, — кивнула Тиль. — Что тебе рассказать? Какое я предпочитаю нижнее белье? Где у меня эрогенные зоны? Еще что-нибудь такое же неприличное?

— Это я предпочел бы выяснить на практике, — усмехнулся Ланс.

Его лицо вдруг стало жестким, пальцы обхватили колени Тиль, пригвоздив ее к дивану, глаза смотрели серьезно и пытливо, словно заранее не оставляя возможности соврать.

— Что произошло между тобой и человеком, похороненным в могиле под ангелом? — спросил он.

Тиль побледнела, бокал смялся в ее пальцах, и золотистый напиток выплеснулся на кожаную обивку дивана, потек ручейком на серую пыльную землю.

— Отвечай, — потребовал Ланс.

24.

Петра брезгливо поковыряла вилкой картофельное пюре, равнодушно покатала по тарелке тушеную горошину. Еда из идеально сбалансированного и одобренного ею самой меню надоела до чертиков. Сейчас бы съесть хороший сочный стейк, да под коньячок. Початая бутылка была припрятана в ее комнате, и Петра сглотнула, представив тепло, разливающееся по телу.

— Суматошный день, — пожаловалась она доктору, которая села с подносом напротив. За длинным столом, где раньше не помещались преподаватели, хватало свободных мест, несмотря на то, что сейчас здесь собрались все коллеги. — Такое странное чувство сегодня было, — продолжила она, — будто я на какое-то время выпала из жизни. Потеряла полчаса.

— В обморок не падали? — обеспокоенно спросила врач, моложавая женщина с усыпанным веснушками лицом. Петра всегда в душе жалела бедняжку. Вот ей самой повезло: на коже ни пятнышка, ни родинки, чистый фарфор!

— Нет, — ответила она. — Но голова болела. И такое гудение, словно по пустой кастрюле ложкой стукнули. А еще шторы. Точно помню, что закрывала их, а они оказались отодвинуты. Я даже подумала, что заходил наш новый преподаватель. У него какая-то аллергия, вечно окна открывает.

— Аллергия? — нахмурившись, переспросила врач. — Этого нет в его карточке. Я еще удивилась — и он, и его племянница идеально здоровы. Хоть бы небольшое отклонение: миопия, плоскостопие, низкий гемоглобин…

— А еще звуки мерещились, — продолжила Петра. — Из шкафа.

— Спите хорошо?

— Как младенец, — ответила директрисса, про себя подумав, что успокоительное у нее и так есть — янтарного цвета и хорошей крепости.

— Загляните ко мне с утра, — сказала врач. — Проведем осмотр. Думаю, все в порядке, но лучше перестраховаться. Скорее всего, вы просто переутомились. Что и неудивительно. Вы тащите нагрузку троих преподавателей, да еще и занимаетесь организационными вопросами.

— Может, стоит часть работы перебросить на нового учителя? — подала голос Селена, сидящая справа от Петры.

— Пение не отдам, так и знайте, — насупилась Руби, яркая как солнце в своем желтом спортивном костюме. — И рисование. И труды. Все мое! Дайте мне еще астрономию!

— Ты же ни черта в ней не понимаешь! — возмутилась Селена.

— А кто понимает? — пожала плечами Руби.

— А я продолжаю настаивать на том, чтобы уволить Ланса, — сказала Сара. — Прямо завтра, пока его толком не оформили. Сегодня девочки уже подрались из-за него.

— Так это из-за него у Ванессы губа разбита, — протянула врач, и между ее бровями пролегли вертикальные бороздки морщин.

— Пусть доработает до конца учебного года, а там видно будет, — отрезала директрисса.

Она снова уткнулась в тарелку с пюре, но вскоре раздраженно отодвинула ее и, пожелав остальным приятного аппетита, ушла из столовой, не заметив задумчивого взгляда, которым проводила ее одна из коллег.

— Я считаю, что Ланс — это ответ на наши молитвы, — заявила Руби, забирая с подноса Петры нетронутый компот. Подняв стакан, отсалютовала коллегам. — За то, чтобы он стал первой тестостероновой ласточкой в нашем женском болоте.

Она выпила компот залпом, звонко опустила стакан на поднос и обвела взглядом коллег. Сара укоризненно покачала головой, а Селена презрительно поджала и без того тонкие губы.

— Учтите, дамы, я положила на него глаз, — уведомила Руби.

— Вы с ним в разных весовых категориях, — не сдержалась Селена. — Он моложе, красивее и совершенно точно умнее!

— И это прекрасно, — согласилась Руби. — Зачем мне старый, страшный, тупой мужик?

— А ты ему зачем? — поинтересовалась Селена.

— Лансу не хватает женской руки, — ответила Руби. — Заметила, у него не было нескольких пуговиц на рубашке? Да и откормить его не помешает.

— Тебе стоит почитать свежую главу моего романа, — сказала Селена. — О тонких эманациях души. Скорее всего, ты снова ничего не поймешь, но, может, на бессознательном уровне хоть что-то отложится.

— У меня такое чувство, что все твои писули бессознательные, — ответила Руби. — И я еще не отошла от предыдущей главы, спасибо.

Селена набрала в грудь воздуха, но Сара ее осадила:

— Дамы, успокойтесь. Не здесь.

Ужин завершился в гробовом молчании, под тихий звон столовых приборов. Когда все направились в жилое крыло, одна женщина отстала и повернула в центральную часть здания. Она поднялась по темной лестнице, подошла к кабинету Петры. Провела рукой над замком, и тот щелкнул, открывшись. Женщина вошла, закрыла за собой дверь. Тусклый свет сумерек проникал через окно, не занавешенное шторами, в углах клубились тени. Она медленно обошла кабинет, задержавшись у стола и полистав сложенные стопкой бумаги. У стеллажа с книгами тоже постояла какое-то время, будто принюхиваясь, провела пальцами по пустующему месту на полке. Потом открыла дверцу старинного платяного шкафа.