кровати, исхудавший почти до состояния скелета. И плакал потихоньку, держась за живот, и бормотал что-то про грехи. Ниенна ласково коснулась пальцами его лба, накладывая заклинание подчинения, а затем скормила заулыбавшемуся старику пилюлю.

— Я ему внушила, чтобы ничего не ел пока, особенно из рук управляющего, — шепнула она, когда старик откинулся на подушки и закрыл глаза. Средства Азали оказались выше всяких похвал — на худые щеки быстро возвращался румянец. — Варите ему бульоны да каши. Яд в теле после принятия лекарства выведется за трое суток, а противоядия хватит примерно на сутки, завтра еще принесем.

— Прегрешения наши тяжкие, — вдруг тихо прошептал старик сквозь сон. — Злодей дочек погубил, репяные хранители его прокляли, и через то наш род проклят…

— Какие хранители? — удивилась Ниенна.

— Бабьи сказки, — отмахнулся Ивор. — Говорят, тут в незапамятные времена три волшебных зверя и три колдуна жили, вроде как хранители нашей земли. И плодоносила она раз в десять сильнее, чем сейчас. Палку воткнешь — а она через час цвести начинала. А сейчас только репа растет, да огурцы всякие, да пшеница… Неправда это все, вы же, милсдарыня, ученая грамоте, понимать должны. Как бы звери, пусть и волшебные, могли землю и людей охранять? Чай, не огнедышащие драконы.

Ниенна спорить с баричем не стала. Но про диковинных зверей зарубку себе на памяти сделала, спросить у местных селян.

Распрощавшись с Репняными, она отправилась назад. Утро плавно перетекало в полдень, и некромансерка решила заодно зайти и на местный жальник. Всё равно по пути. В деревне сейчас все заняты работой, не до болтовни.

Жальник встретил ее покосившимися ржавыми воротами, на которых висела погасшая печать Всеблагого Левия, призванная сдерживать упырей и других нечистых, а также заставляющая мертвецов чинно лежать в могилах, не восставая из гроба и не пугая честной народ. Ниенна почуяла, как холодок ползет по спине. Такого святотатства она не видела никогда. За жальниками должен быть строгий контроль, свежего мертвяка за час с небольшим может поднять из могилы и студиозус, смеха ради. А превратить его же в упыря, что повыест всю деревню — обычная девка, пролившая слишком много слез над могилой с родным человеком. Просто по незнанию.

Потому и горят над кладбищами всего Острижского государства печати, дабы невежество людское под контролем держать.

Ниенна машинально высекла из пальцев поисковый «маячок» и отправила его гулять по окрестностям. Не крадется ли урдалак или стрыга по заросшим травой тропкам, не жаждет ли свернуть белоголовой девчонке шею?

Но нет, на жальнике было тихо. А когда спустя полчаса «маячок» вернулся в руку владелицы, некромансерка и вовсе замерла от удивления.

На этом кладбище не могли восстать из гроба даже самые свежие мертвяки. По одной простой причине — оно было накрепко запаяно сильными некромансерскими чарами. Да тут, поди, человеческой кровью тоже закрывали! Ох, Милосердная Смерть, что ж творится такое, что за гадюшник развелся в Щедром Поле и его окрестностях?!

Сильнее всего было наколдовано в углу, где за ровненькой и свежей оградкой высились пять крестов. Одна могилка была для взрослого человека, остальные поменьше. Детей явно хоронили, может, даже младенцев. На могилке, крест которой обвивали цветочные венки, стояла кружка. Ниенна заглянула внутрь — молоко. На соседней, что предназначалась взрослому, стояла тарелка с расклеванными воронами оладушками, пригоревшими, плоскими, явно испеченными неумелой мужской рукой.

И на всех было рассыпано зерно и разбросана пошинкованная репка.

У Ниенны перехватило гортань, мигом накатили собственные переживания, до сего дня успешно подавляемые. Она села на лавку, тоже новую и тщательно обструганную, и заревела.

Что она оплакивала? Свою боль, покалеченное тело, почти иссякнувшую силу? Мать с отцом, что так и не поняли, почему она сбежала из дома и отказалась выходить замуж за старого маркиза, который был для шестнадцатилетней девчонки страшнее эльфовской богини Тридамат? Или любовь, которой никогда в ее жизни не случится, ибо напророченного мужика с огненным сердцем не существует на белом свете?

Горе деда Ерохи, странного старика, который сам то ли человек, то ли дух, то ли нечисть, раз его родню держат под землей крепкие заклинания, но которого все равно жалко так, что рвется сердце на части? Девок, которым красивый колдун светит лишь на праздник, а поутру в лучшем случае — золотая монетка, кинутая в подол? Богатое приданое, купленная на эти деньги корова — и пропахший потом да хмелем муж, который никогда не сравнится с ласковым столичным чародеем?

Когда некромансерка очнулась и подняла голову, солнце уже клонилось к закату. Она ахнула, торопливо вытерла слезы и побежала к выходу, потирая бурчащий с голодухи живот. Обещала прийти на завтрак к старосте, а явится в лучшем случае к вечерней трапезе, хороша гостья!

Нехорошее предчувствие кольнуло Ниенну еще на выходе с поля. Отсюда по прямой дороге до околицы оставалась от силы половина версты. Но уже было слышно, что в деревне ни звука. Не мычали коровы, не визжали дети, не ругались нецензурной бранью мужики, возвращавшиеся с покоса, не пели о любви девки.

Некромансерка вбежала в ворота, едва переводя дух, и с ужасом поняла, что предчувствие ее не обмануло. Растерянно оглянулась по сторонам. Где боевики? Где Азали с Гердой?

— Внученька, — вдруг тихо позвал ее дребезжащий старческий голос.

Она обернулась и увидела сидящего в кустах деда Ероху. Судя по лицу, тот тоже недавно плакал.

— Беда, внученька, старый барин при смерти, — торопливо начал он рассказ, выбираясь с кряхтением из зарослей чертополоха.

— Не может быть! — ахнула Ниенна. — Он поправлялся, я ему с утра лекарство носила!

— Господин Сапек так сказал, — развел руками старик. — И заявил, мол, перед смертью барин хочет деревенским раздать имущество, чтобы за упокой его души Всеблагому Левию молились. Вот и пошли они, я тут один остался… Мне чужое ни к чему, злато-серебро тем более.

— А наши боевики? А Герда с Азали? — опешила некромансерка.

— Тоже ушли, за порядком следить и от чудища спасать, в случае чего. Не нравится мне это, внученька, ой, не нравится…

Ниенна застыла на месте.

Альбрехт с утра ставил защитные заклинания в границах околицы, ни один некромансер бы не пролез. А управляющий явился и увел всех людей из безопасного места!

Ниенна задрожала так, что лязгнули зубы.

— Дедушка, ваш господин Сапек и есть некромансер, — прошептала она. — Не в усадьбу он их повел, добро делить. А за сокровищами барскими. Жертву принесет массовую, и откроется ему место, где зарыт проклятый клад. Я с утра была у Репняных, противоядие давала. Видать, он понял, что вот-вот старый