пришедший со всеми Ивор и показал полупустую чашу с молоком. — Мне легче стало апосля ваших пилюль, могу не только сладкое вкушать…

Он приблизился к боевикам и, понизив голос, попросил.

— Возьмете меня с собой, как в Ахенбург вертаться будете? Я хоть завтра с утра готов, уже и вещи собрал! И отец меня благословил, ему уже лучше, один какое-то время поживет, справится…

— Зачем? — насторожился Эдгар.

Ниенна едва не рассмеялась. Понимает, стервец, что срамные шутки могут ему выйти боком, как только Репняной доберется до нормальных целителей и расскажет о своём необычном недуге!

Но толстяк вдруг смутился и заговорил совсем шепотом.

— Учиться желаю богоугодному делу, милсдари! Я хоть и грешник, да на пусть искупления твердо встал, и не сверну боле. А раз отца-благодетеля у нас уже много лет, как оказалось, не имеется, то на него и выучусь, в Академии богословия. Если уж упырь притворялся глухим и при этом справно службы нес, чем же я хуже? Я хоть обманывать доверчивых людей не стану и честно молиться буду за всех — и за селян, и за вас, милсдари, и даже за хранителей наших! Раз они существуют и нам так помогли, отчего же об их благополучии не попросить?

— И впрямь, — согласился опешивший Эдгар. — А как же ваши, хм, пристрастия к женскому полу? Там ведь не получится, как вы привыкли. Жениться дадут один раз и на всю жизнь.

— А я и не хочу больше, — отмахнулся барич Ивор. — Как представлю, что на бабах тоже бесы срамные водятся, так верите, нет, аж бежать от них охота вприпрыжку! Не хочу я больше такого позору, милсдари, вдруг и впрямь до короля дойдет?

— И то верно, — кивнул с видимым облегчением Эдгар. — Ну… Тогда милости просим с нами. До столицы порталом вмиг домчим, моргнуть глазом не успеете!

Ивор Репняной просиял, словно ему пообещали драгоценный подарок, торопливо раскланялся, пожелал присутствующим славного вечера и убежал за околицу.

— Ох, и злющий с него отец-благодетель выйдет, — фыркнула ему вслед Азали. — Зря ты его этими бесами напугал, он же день и ночь будет зудеть над крестьянами своими насчет грехов плотских и нечисти срамной, житья никому не даст. Из бывших грешников получаются самые рьяные святоши.

— Посмотрим, — пожал плечами боевик. — В любом случае, я не намерен ждать, пока он просветлится и вернется домой, окучивать мозги окружающим на предмет богоугодной и праведной жизни. И вообще, собираюсь этой ночью грешить, как последний сукин сын. Ибо бабы, как вчера верно подметил наш барич, есть отродья рогатых, а кто я такой, чтобы влиянию столь могучих созданий сопротивляться?

С этими словами Эдгар осушил чарку с медовухой до дна и слегка шатающейся походкой побрел вперед. Рыженькие близняшки встретили его довольными возгласами и тут же затащили в танцевальный круг.

— Это какая чарка по счету была? — фыркнула ему вслед Ниенна.

— Вроде пятая, — ответила Герда. — Пускай веселится, заслужил.

— Вы все заслужили, — высунулась из-за их спин черноволосая Агашка. — Выпейте, госпожа некромансерка, вам полегчает!

— Всегда успею, — отказалась Ниенна. — Мы тело деда Ерохи земле не предали, совсем забыла я про него. Неправильно это как-то, все же не чужой человек…

— Кого? — удивилась девка и наморщила лоб, будто припоминая. — Не было у нас отродясь такого деда, госпожа. Есть только один Ероха в Щедром Поле, но тому семь зим недавно стукнуло, почитай, вся жизнь впереди.

— Но как же… — оторопела Ниенна и замерла, увидев насмешливый взгляд Герды. — Ах, ну конечно же. Боги приложат все усилия, чтобы люди помнили лишь то, что им нужно…

— Пойдёмте плясать, госпожа, — уговаривала Агашка. — И глотните, репяными хранителями клянусь, хуже не будет!

— Ну, раз репяными… — и некромансерка протянула руку за чашей.

И лишь когда сладкая, пахнущая медом жидкость сначала покатилась живым огнем в желудок, а затем ударила в голову, Ниенна вдруг вспомнила, что с утра ничего не ела…

Но было уже поздно. Мир вокруг резко замедлился, а потом вспыхнул разноцветными звездами. Они сплошным потоком падали с небес, оседали на испачканных рукавах ее некромансерской мантии, в волосах и на ресницах стоящих рядом девиц. Запутывались в росшей у изб траве, повисали драгоценными камнями на покосившихся дощатых заборах, на битых глиняных горшках, украшавших частокол. Кружили хороводы вокруг пляшущего с рыжулями Эдгара, вокруг Бродди, что оставил полусонных детишек на попечение матерей и теперь вел за руку к танцующим раскрасневшуюся и счастливую Азали.

«Какая она красивая! — от восторга у Ниенны перехватило горло. — Какие они оба красивые, как подходят друг другу!»

— Агаша, а можно мне снова налить?.. — несмело шепнула она.

Еще одна вспышка пламени, сначала рухнувшая в живот, потом плеснувшая наверх, в грудь. Ниенну бросило в жар.

Как же она раньше не замечала, насколько хорошо быть живой? Так бы вечно стояла, разинув рот, и смотрела на то, какой дивный и прекрасный мир вокруг! На полыхающие факелы, на пляшущие парочки, на хорошеньких до умопомрачения сельских девиц, надевавшим на головы своим избранникам венки — и когда только успели сплести?

Вот кто-то из них дернул ее за руку и со смехом потащил к воткнутым в землю факелам неподалеку от злополучного амбара. Они освещали толпу деревенских парней, окруживших стол и две колченогих табуретки. На одной из них сидела встрепанная и счастливая Герда.

— Следующий! — звонко выкрикнула она, закатывая повыше рукава. Напротив опустился вихрастый кряжистый парень, Ниенна смутно помнила, что это сын кузнеца.

Миг — и подруга утвердила локоть на стол, крепко-накрепко ухватилась за широченную мужскую ладонь. Взгляд глаза в глаза. Ехидная ухмылка. Меньше, чем через минуту рука кузнецова сына падает на дощатую столешницу.

— Одолела! — ахнула толпа, как один человек.

Герда придвигает к себе чарку с медовухой, опрокидывает ее в рот, утирает губы и задорно хохочет.

— Следующий! Ну, кто сможет одолеть валькирию-полукровку, победившую в тандеме с подругой шепелявого сморчка-некромансера?

Гул в толпе стихает. Видимо, парень был самым сильным в деревне, и соперников для Герды не осталось. И вдруг из темноты шагает высокая фигура.

— Я рискну, — усмехается вчерашний черноволосый косарь. — Зови меня Вячко.

Герда фыркает.

— Хочешь тоже опозориться перед девчонкой? — подначивает она.

— Нет, хочу с тобой танцевать потом, как одолею, — серьезно отвечает косарь.

— Ладно, если одолеешь, пойду с тобой, — глаза Герды задорно сверкают в отблесках факелов, и Ниенна ахает — как же прекрасна ее подруга! И как хорош черноволосый Вячко рядом с ней!

«Проиграй, проиграй!» — бьется сердце у нее в груди.

Руки схватились над серединой стола, ноги крепко уперлись в землю. Минута —