Каридад выглянула в окно посмотреть на первых прохожих. Рассвет оставил свой влажный след на деревянных перилах. Начинался ее последний день в этом доме, в который она когда-то въезжала полная надежд, мечтая, как переменится ее жизнь, воображая то одно, то другое. Но то, что случилось теперь, было трудно представить. После похорон Флоренсио вдова вернулась в магазин, намереваясь продолжить мужнино дело. Хотя Каридад не разбиралась в цифрах и едва-едва в буквах, ей удавалось поддерживать на плаву торговлю заморскими товарами, хотя их выбор значительно сузился, потому что женщине недоставало способностей покойного мужа, чтобы торговаться и добиваться хорошей цены. К тому же поставщики, определенно, исполняли ее заказы не так аккуратно, как это было при Флоренсио. Вдове пришлось обратиться за услугами к посредникам, но это было не то же самое.

Возможно, Каридад могла бы и дальше жить в доме, кое-как зарабатывая на хлеб и даже благоденствуя, однако в конце концов она решила уехать, никому не раскрывая причины: на самом деле ее преследовала мужнина тень. Вдова то и дело слышала его шаги. А иногда ощущала его дыхание за спиной, чувствовала его затылком. Или же ветер приносил ей запах Флоренсио. Бывали ночи, когда ей казалось, что матрас на кровати прогибается под грузом тела, лежащего рядом… Каридад больше не могла этого выносить и решила продать дом. На вырученные деньги она собиралась купить новый и начать торговать чем-нибудь другим. Быть может, открыть модную лавку.

В то утро Каридад поднялась раньше обычного. В полдень придет нотариус, принесет бумаги на подпись. Дрожа от холода – приближалась тропическая зима, как всегда сырая и промозглая, – она зажгла керосиновую лампу. В доме было еще темно, хотя улица уже блестела под первыми золотистыми лучами. В этом свете город казался призрачным видением. Тропическая яркость насыщала остров магией, но его жители, погруженные в свои проблемы, ее почти не замечали… а главной проблемой Каридад была ее дочка – девочка, жадная до знаний, но при этом странно молчаливая. Мать даже не догадывалась, какие мысли проплывают в этих глазах, в которых – это уж точно – мерцала та же страсть, что и во взгляде ее покойного мужа.

Каридад поставила светильник на пол и наклонилась растопить печку, чтобы вскипятить воды. Она смотрела, как языки пламени лижут угли, постепенно краснеющие, набирающие жар, а затем бледнеющие, становящиеся серыми. Так она и сидела, созерцая эти превращения, пока не почувствовала на плечах чьи-то пальцы. Каридад подумала, что это проснулась дочка, но, обернувшись, увидела мужа. Флоренсио стоял перед ней с окровавленным лицом и грудью, разрубленной ударами мачете. Женщина закричала и отшатнулась, уронив лампу в огонь. Металлическая скоба лопнула, пламя разгорелось с новой силой и выплеснулось наружу, перекинулось на стены кухни и обожгло хозяйке ноги. В первое мгновение Каридад пыталась потушить пожар оказавшейся под рукой тряпкой, но огонь быстро разгорался, переползая по сухому дереву.

– Мерседес! – закричала Каридад и бросилась в спальню к дочери. – Мерседес!

Девочка ошарашенно распахнула глаза, не понимая, что происходит.

– Поднимайся! – рявкнула мать, скидывая с нее покрывало. – Дом горит!

Когда приехали пожарные, «Цветок Монсеррата» превратился в груду дымящихся развалин, на которую соседи смотрели со смесью ужаса и любопытства. Женщины подходили к Каридад, предлагали ей выпить воды, кофе и даже глотнуть ликеру для укрепления духа, но она стояла недвижно, устремив невидящий взор на руины того, что составляло ее главное богатство.

В полдень Каридад оставалась все там же, сидела на краю тротуара, покачивалась, обхватив колени руками, а дочь гладила ее волосы и пыталась обнять. В этом положении их и застал нотариус – он долго смотрел на пожарище и на две сидящие на поребрике фигуры, словно не в силах уразуметь, как это несчастье может быть связано с ним самим. В конце концов нотариус вздохнул и, видя, что ничего поделать не может, удалился.

Донья Сеси проснулась в прекрасном расположении духа. Позади осталась невыносимая летняя жара, которая так портила ей настроение. В доме еще все спали. Она решила воспользоваться приливом утренней бодрости, посетить «Цветок Монсеррата» и оставить там свой традиционный заказ. Сесилия пошла пешком, не обращая внимания на проезжающие мимо пустые экипажи. Ей нравилась и эта прогулка на свежем воздухе, и прохладный, бодрящий ветерок. В свои семьдесят с хвостиком она выглядела на пятьдесят, а многие принимали ее и за сорокалетнюю, – при этом Сесилия была настолько хороша собой, что ей завидовали и двадцатилетние девушки. Она являла собой образчик прекрасного на острове, где все дышит красотой.

Донья Сеси шла легкой походкой, обходя лужи на тротуаре. До «Цветка Монсеррата» было еще далеко, когда ветер пахнул гарью, – Сесилия не обращала на это внимания, пока не завернула за угол и не увидела пожарище. Она остановилась в изумлении, созерцая руины дома. А потом заметила две фигурки, сидящие напротив дома, и подошла – почти на цыпочках.

– Донья Каридад, – позвала она шепотом, не отваживаясь сказать «добрый день».

Погорелица подняла голову, но ничего не ответила. Только потом, снова посмотрев на свой бывший дом, прошептала:

– Сегодня мыла нет.

Сесилия закусила губу и перевела взгляд на малышку, прилепившуюся к матери.

– Тебе есть куда пойти?

Каридад покачала головой. Сесилия подозвала стоящий на углу экипаж.

– Поехали, – велела она, помогая матери встать. – Вы не можете здесь оставаться.

Каридад, не сопротивляясь, позволила довести себя до повозки. Донья Сеси назвала адрес, и извозчик хлестнул лошадей. Они двинулись в сторону моря, но до самого моря не доехали. Всего несколько улиц, потом поворот налево, и вот уже они остановились в тихом незнакомом квартале. Женщины вышли.

На противоположной стороне улицы стоял какой-то мужчина. Заметив экипаж, он перешел дорогу.

– Почем возьмешь, дорогуша? – спросил он, прижимаясь к Каридад.

Впервые после пожара женщина отреагировала на происходящее. Она отпихнула нахала с такой силой, что едва не свалила с ног. Мужчина бросился в драку, но тут вмешалась уже донья Сесилия:

– Леонардо, в эти часы у нас закрыто. А она не продается.

Повелительного тона Сесилии оказалось достаточно, чтобы заставить Леонардо отступить.

– Прости, – тихо сказала хозяйка, открывая дверь.

Каридад на секунду заколебалась, но все же переступила порог. За дверью она не увидела ни прихожей, ни столовой – только огромный двор, образованный четырьмя крытыми галереями с рядами дверей. Во дворе стояли столы и стулья, на них висела женская одежда. Только теперь Каридад вспомнила свою первую встречу с этой женщиной.

– Так, выходит, мыло?.. – пролепетала она, не зная, как закончить свой вопрос.

Донья Сесилия пристально на нее посмотрела.

– Я думала, ты знаешь, – сказала она. – У меня дом свиданий.