— Во дворец шабир?

— Нет, Эльямин. Обитель Солнца находится в этом дворце. Теперь ты будешь жить там.

Несмотря на то, что «Обитель Солнца» звучало возвышенно, сердце ушло в пятки. После вчерашней стычки с верховным жрецом смена комнаты — даже с таким названием — ничего хорошего не сулила.

— Галисия! — крикнула Малика на едином языке Краеугольных Земель. — Собирайся! Нас переселяют.

— Только тебя, Эльямин, — уточнила старуха.

— Ах ты, негодница! — воскликнула Малика. — Ты говоришь на слоте!

— Не говорю, но понимаю. В кубарате отца Иштара было несколько заморских девиц. Всё щебетали между собой, пока им языки не укоротили.

— Ты звала? — спросила Галисия, выглянув из ванной.

— Я скоро вернусь. Никуда не уходи, — промолвила Малика.

Галисия хмыкнула:

— Было бы куда.

Следуя за Кенеш по безлюдному коридору, Малика не успевала считать повороты и пустые дверные проёмы, за которыми тянулись другие коридоры. Закралось подозрение, что старухе приказали провести её по лабиринту, чтобы она не смогла найти дорогу назад.

Наконец они оказались в комнате, застеленной пушистым ковром. Женщина в зелёном платье и белой чаруш, стоя возле резной двери, согнулась в поклоне.

— Там твои покои, Эльямин, — сказала Кенеш и опустилась на колени. — Твоя преданная служанка прощается с тобой.

Так вот почему её голос дрожал — старуха изо всех сил старалась говорить о предстоящем переселении шабиры торжественно, хотя была расстроена.

Глядя на Кенеш, Малика прошептала:

— Жди здесь, — и в сопровождении новой служанки вошла в Обитель.

Стены и потолок первого зала покрывала ажурная резьба. Колонны из жёлтого мрамора походили на свитую жгутом паутину. Огромные окна с золотистыми стёклами преломляли солнечные лучи и порождали иллюзию беспрерывного движения узоров. Тут и там стояли низенькие столики и кушетки, обитые парчой. Убранство комнаты довершали подушки, похожие на кресла, набитые пухом.

Второй зал поражал воображение настенными барельефами: лепные деревья, кустарники, скамейки, фонтаны и беседки, оплетённые ползучими растениями. На высоком потолке смыкались раскидистые кроны. В просветах между листьями и ветвями виднелись золотистые лампочки. Посреди зала возвышалась настоящая мраморная беседка с множеством арок, заполненных тонкими каменными кружевами.

Малика вошла в третий зал. Под ногами стекло, под стеклом пруд с водорослями и радужными рыбами. Колонны в виде связок узких стеблей отливали золотом и отбрасывали на поверхность воды сверкающие блики.

Малика неторопливо пересекла зал, наблюдая за шустрыми обитателями водоёма, и в замешательстве остановилась перед дверями. Возле них стояли новые туфли без задника. Неужели это выход из дворца?

Малика оглянулась на служанку:

— Что там?

— Сад хазира, — прозвучал из-под чаруш нежный голос. — Мне туда нельзя.

В висках застучала кровь. Сад Иштара… Малика вновь посмотрела на туфли: чьи они, если не её? Сдерживая нетерпение, обулась и, переступив порог, очутилась на белой террасе, обнесённой витиеватыми перилами. Сбоку двери в овальной чаше журчал ручей, на бортике лежали полотенца.

Малика спустилась с лестницы и медленно пошла вглубь сада, вдыхая воздух, наполненный ароматами живой природы. К земле клонились ветви, усыпанные лазурными цветами. По острой траве прохаживались хохлатые птицы с радужным оперением. Издалека доносился лай собак.

Вдруг появилось неприятное чувство, словно делаешь что-то непристойное перед ширмой — никого не видишь, но знаешь точно, что за ширмой кто-то есть, и этот кто-то наблюдает за тобой. Малика посмотрела по сторонам и, не выказывая тревоги, повернула назад.

Уходить с террасы не хотелось: из-за приоткрытой двери дышало холодом мёртвое царство. Сжимая горячие перила, Малика долго стояла, глядя поверх крон деревьев. На горизонте серебрились крыши зданий, в безоблачном небе парили крошечные чайки. Там море. Там Грасс-дэ-мор.

Дождавшись Малику, служанка указала на нишу в идеально гладкой стене:

— Я покажу тебе спальню, Эльямин.

— В следующий раз, — сказала она, решив вернуться в свои покои.

Иштар лишил шабиру стражей, даже забрал Альхару, но Галисию она не отдаст. Дворянка — единственное, что заставляет рассудок противиться дурманящим благовониям и удерживает его в реальности.

Малика прошла по стеклянной поверхности пруда, распугивая рыб торопливыми шагами. В следующем зале, похожем на каменный сад, замешкалась. Галисия так убивалась из-за невозможности ещё хоть разок увидеть свою беседку. Что за странная привязанность к какой-то постройке? Спрятаться от солнца или дождя можно и под зонтом, а читать приятнее, сидя на скамье в сени деревьев.

Малика поднялась по прохладным ступенькам и вошла внутрь мраморной беседки. Вокруг столика стояли кресла, под настольной лампой лежала книга в кожаном переплёте. Открыв её наугад, Малика оттянула зажим на шее, и выдох вырвался стоном. Так вот почему её переселили в Обитель Солнца — этой книге не место в Приюте Теней.

Через полчаса Малика сидела на подушке напротив Галисии.

— После коронации я вновь переселюсь сюда или заберу вас к себе, — говорила она, глядя в бескровное личико. — А пока меня не будет, учите с Кенеш шайдир. Я велю принести вам альбомы и карандаши. Подумайте, что ещё вам надо.

— Ты сказала: «Я велю»?

— Ну да, велю.

Покачиваясь взад-вперёд, Галисия забормотала:

— Бог мой… Бог мой…

— Что не так? — удивилась Малика.

Галисия затрясла руками:

— Как может плебейка кому-то приказывать?

— Учите язык. Без него вы никто, — сказала Малика и с небывалой лёгкостью на душе покинула Приют Теней.

***

До глубокой ночи в мраморной беседке горел свет и тишину зала нарушал шелест страниц. Закрыв книгу, Малика потёрла глаза и, облокотившись на стол, обхватила лоб ладонями. Как сопоставить рисунки на табличках с заклинанием?

В храме Малика заучивала одиннадцать фраз — табличек столько же. На каждой нарисованы два тигра и между ними женщина — по всей видимости, Ракшада. Странным казалось то, что на всех картинках она изображена в одной и той же позе: руки согнуты в локтях, ладони направлены в небо, голова слегка наклонена к плечу. А вот остальные детали рисунков разительно отличались друг от друга.

Книга изобиловала справочной информацией: символом чего являются бабочки, тигры, дорога, люди с посохами… Однако сведения не давали ответов, а наоборот, порождали вопросы. Почему на одном рисунке Ракшада стоит в начале дороги, на другом — в конце? Есть табличка, где женщина и тигры изображены на гладком — без единого штриха — фоне. Таких отличий множество, но скрыт ли в них смысл? Вдобавок ко всему закралось подозрение, что рисунки расположены в книге не в том порядке. Так и хотелось вырвать страницы и перетасовать.