— Она задавала вопросы! — сказала Малика. — И я хочу задавать тебе вопросы. А ты, вместо того, чтобы молча стоять на площадках, будешь отвечать мне.

— И о чём ты хочешь спросить?

— Ещё не знаю. Давай вместе придумаем.

Иштар закрыл книгу:

— Это невозможно.

— Почему?

— Потому невозможно.

Злясь, что нельзя свои чувства передать взглядом — его скрывала чаруш, — Малика опустилась в кресло, навалилась грудью на стол и, дотянувшись до ладоней Иштара, крепко их сжала:

— Я учу не заклинание, а обычные фразы. В них нет магии, как утверждает Хёск. Если бы это была магия — все хазиры совершали бы удивительные по своей природе деяния. Но это ведь не так?

— Не так, — согласился Иштар, глядя на её руки.

— Почему бы нам не придать ритуалу эмоций? Люди, которых ты пригласил, не будут стоять как истуканы, не понимая, что я изрекаю. Они будут внимательно слушать мои вопросы, а потом с нетерпением ждать твои ответы и обдумывать их.

Иштар вытащил ладони из-под рук Малики:

— Менять что-либо я не могу.

— А кто может?

— Хёск. Он заведует ритуалами и церемониями, ибо они все связаны с Богом.

Малика коротко закивала:

— Хорошо. Завтра я поговорю с ним.

— Он здесь. В моём саду. Уверена, что хочешь вывести его из себя?

— Надеюсь, он нас поддержит.

Иштар поднял указательный палец:

— Не нас — тебя. Это твоя идея — не моя.

Малика пожала плечами:

— Ладно.

Они вышли из дворца и направились вглубь сада. Иштар смотрел вперёд и не произносил ни слова. Малика впервые радовалась, что её лицо закрыто накидкой. Можно наблюдать за мужчиной и не бояться, что он неверно истолкует взгляды. Крепко сжатые губы Иштара и сведённые на переносице брови свидетельствовали о скором протесте. Только непонятно, кому он будет адресован — шабире или верховному жрецу?

Хёск лежал на подушках в небесно-голубой беседке. На перилах сидели птицы с длинными разноцветными хвостами. Возле лестницы стояли керамические кувшины. Сладковатый аромат благовоний, смешиваясь с терпким запахом лазурных цветов, делал прокалённый на солнце воздух удивительно свежим.

Увидев хазира и шабиру, Хёск принял чинную позу. Выслушав Малику, коротко бросил:

— Нет!

— Почему «нет»? — спросила она.

— Ритуал прошёл испытание временем, а ты предлагаешь превратить его в руины и потоптаться на обломках.

— Неужели будет плохо, если люди поймут, о чём я говорю?

— Ты повторишь заклинание Ракшады, и ни слова больше. Тебе понятно?

— Дань истории.

— Дань истории, — подтвердил Хёск.

— Тогда я сниму чаруш.

— Ты в своём уме?

— Хёск! — прикрикнул Иштар.

— Прошу прощения, хазир. Вырвалось

— Я хочу отдать дань истории, — промолвила Малика. — Ракшада и Джурия на коронации были без чаруш. Почему третья шабира должна закрывать лицо?

— Потому что есть такой закон, — сказал Хёск непререкаемым тоном.

Малика тяжело вздохнула:

— Утром присылайте за мной паланкин. Я продолжу учить заклинание. — Спустившись с лестницы, оглянулась. — В вашей книге рисунки расположены не в том порядке. Если уж вы печётесь о своей истории, то хотя бы не искажайте её.

Направляясь во дворец, Малика сжимала кулаки. Иштар способен лишь на внутренний протест. В Ракшаде он такая же пешка, как и она.

***

Снег валил хлопьями, застилая толстым ковром поля и долины, одевая сосны и ели в пышные убранства невест. Сёла превращались в снежные царства, дома походили на пряничные теремки, покрытые белой глазурью. Стояла настораживающая тишина: не шумел ветер, молчала в хлевах скотина, собаки прятались в будках.

Поглядывая в темнеющее небо, селяне закрывали окна ставнями, заделывали зазоры и щели дверных проёмов, готовили топоры и лопаты на тот случай, если дом заметёт, и с опаской посматривали на крыши — выдержит ли хлипкая кровля тяжесть снега и приближающийся буран.

По дороге, ведущей в бывшую резервацию ветонов, проехали чёрные машины, выбрасывая из-под колес белые фонтаны. Мглистый горизонт поглотил рёв моторов, и ветонский лес вновь онемел. Тишину изредка нарушали слабые хлопки снежных шапок, соскользнувших с веток и макушек деревьев.

Машины миновали Ворота Славы, пересекли гранитную площадь, обнесённую парапетом со стороны обрыва, и остановились перед входом в грот. Из автомобилей вышли два десятка человек.

Эш и Кангушар — бывший и действующий командиры ветонских защитников — поприветствовали прибывших и безо всяких объяснений повели их по Звёздной дороге, пролегающей через каменный туннель. Вскоре в приёмную правителя ступила когорта людей, объединённая непониманием: зачем Адэр их вызвал.

Прислуга унесла шубы и пальто. Люди уселись на кресла и диваны. Растерянно осмотрев восьмиугольную комнату и пройдясь взглядами по окнам, затканным снежной пеленой, с немым вопросом уставились на Гюста.

Секретарь правителя взял лист и с важным видом встал из-за стола:

— Крикс Силар.

Бывший командир стражей поднялся с кресла:

— Я.

Гюст кивнул:

— Отвечать можно сидя. Йола.

Старейшина морского народа потряс рукой:

— Здесь.

— Валиан, — промолвил Гюст.

— Здесь, — откликнулся старейшина климов.

— Кебади.

— Это я, — произнёс летописец.

Гюст продолжил зачитывать список, и люди, отзываясь на своё имя, догадались, что правитель собрал представителей всех национальностей, проживающих в Грасс-дэ-море.

Приглашённые пользовались авторитетом в своих кругах: среди них были старосты селений, старейшины общин, владельцы предприятий, был даже преподаватель единственного государственного университета. Лишь опальный советник Крикс Силар и летописец Кебади не вписывались в их компанию.

Закончив со списком, Гюст скрылся в кабинете и, вернувшись через минуту, распахнул двери:

— Правитель ждёт вас.

Адэр сидел во главе длинного стола и явно был не в духе. Не соизволив подняться навстречу гостям, ответил на приветствия короткими кивками и забарабанил пальцами по стопке документов. Переглянувшись, люди заняли места за столом и с понурым видом принялись осматривать довольно скромную обстановку комнаты. Их вытащили из дома в непогоду и оказали столь нерадушный приём, а значит, встреча с правителем ничего хорошего не сулила.