а рукой она опиралась о стену. От этой позы с одного плеча сползла бретелька ночной рубашки, делая верх еще более открытым. Хотя, казалось, более открытой легкую ткань на бретельках уже не сделать.

Когда я увидел Элеонору, взбудораженную, первым чувством стало беспокойство за девушку, которой такое поведение было несвойственно.

Но эти мысли быстро потерялись, как и все прочие. Я смотрел на Элеонору в одной рубашке с кружевом, с улыбкой на лице, и понял, что не хочу больше думать.

Сейчас внутри бушевали чувства. Желание смешивалось с нежностью, я одновременно мечтал сорвать рубашку и вместе с тем легонько провести пальцами по коже.

Эмоции! Какими бы они ни были, но сейчас я точно знал, что могу чувствовать. И все это благодаря Элеоноре.

Подался вперед и даже с больной ногой оказался рядом в пару шагов. Она не отступила, напротив. Сама сделала шаг, оказавшись у меня в руках.

Сквозь ткань я почувствовал манящие изгибы. Но не мог отвести взгляда от ее глаз. Пытался понять, что именно она чувствует сейчас.

Элеонора положила руку мне на грудь — я горел от простого жеста. Сколько прошло лет, сколько выпитых зелий. А эмоции вызывала одна девушка, которая была непредсказуемой. От этого я почувствовал легкую улыбку. Элеонора — один большой сюрприз.

— Ты ждал меня? — повторила она шепотом, практически выдохнув этот вопрос в мои губы.

Я ждал тебя так сильно, что исходил всю комнату, даже несмотря на боли в ноге. Так, что каждая секунда казалась вечностью, и я полностью осознал, что не смогу тебя больше отпустить.

Но вместо слов напомнил себе, что все происходящее вокруг лишь игра. Наигранная улыбка, сшитая Элеонорой рубашка.

Я почувствовал горький вкус, рассматривая тонкую шею, на которой билась венка, чувствуя мягкие руки, которые словно соприкасались с кожей. Эмоции оказались не только приятными, они могли быть болезненными.

У меня был всего один поцелуй, чтобы заставить ее остаться. И больше она не придет в мои покои в этой рубашке, игриво улыбаясь. Всего одна ночь, чтобы попробовать изменить хоть что-то.

Провел подушечками пальцев по щеке, спускаясь к шее. Элеонора замерла, перестала дышать. Я наклонился, и она подалась вперед, чтобы получить поцелуй. Но я был не готов расстаться с ней так быстро.

Поэтому вместо поцелуя резко прижал Элеонору сильнее и сказал на ухо:

— Очень ждал, — произнес шепотом, чувствуя, как под моими руками Элеонора слегка вздрогнула. Я позволил себе больше, чем слова, поцеловав ее в маленькую мочку, наслаждаясь вкусом кожи и запахом цветов.

Жестко смял ткань рубашки на талии и одновременно нежно поцеловал ее в шею. Бархатная кожа сводила меня с ума. Элеонора стала дышать тяжелее, в то время как руки все еще расслабленно лежали на моей груди.

Я хотел спустить руки, смять ткань ниже на ягодицах и прижать ее к себе еще сильнее, хотя мы стояли уже вплотную.

Но отдавая отчета в происходящем, остановился и со свистом вдохнул. Я снова вернулся к ее глазам. Нужно было понять, что я могу делать дальше, чтобы не испугать девушку.

Ее глаза были закрыты, но, почувствовав мой взгляд, Элеонора их открыла. Синие затуманенные глаза сводили меня с ума даже больше, чем грудь, которую я так явственно ощущал.

Видел в них желание, его нельзя было сыграть или подделать. Она слегка подалась вперед к моим губам и всхлипнула. Ели сдерживаясь, дотронулся пальцем до приоткрытых губ.

— Поцелуй меня, — сказала она и замерла как статуя. Это было последним, что лишило меня разума. Я не выдержал и, сжимая ее в объятьях, впился в губы поцелуем.

Руки Элеоноры оказались на моем затылке. Я почувствовал, как ее пальцы впиваются в кожу. Мне это нравилось. Нравилось, что она отвечает, нравилось чувствовать пленительные изгибы и танец ее языка. Подхватив на руки, я посадил ее на прикроватную тумбу.

Оторвался от губ, чтобы снова целовать в шею. Я хотел слушать стоны Элеоноры. Ее ноги обвивали мое тело. Я запускал пальцы между шелковистыми волосами, понимая, что сейчас она моя.

Забыл о том, почему мы здесь. Почему она позволяет себя целовать и прикасаться к бархатистой коже.

На миг я забыл обо всем, когда спустил ткань рубашки. Проводя руками по набухшим соскам, встал на одно колено, желая спуститься еще ниже и целовать все ее тело.

Но безумие не может длиться вечно. Наше закончилось от собачьего лая.

Резкий звук словно выдернул меня из сладких снов. Больше не было мягкой податливой Элеоноры, я почувствовал, как она напряглась. Из ее глаз пропала дымка. Лай стал громче.

— Что-то случилось, — хрипло сказал я, встав с колена. В этот момент мне показалось, что даже боль в ноге прошла.

Элеонора сразу же вернула на место лямки и молча отвела взгляд.

Словно не могла смотреть. Это взволновало меня гораздо больше, чем лай фамильяра. Она вмиг вскочила на ноги, стала серьезной, холодной и чужой.

Неужели все, что было между нами, лишь игра? Это желание в глазах, ее поцелуи и руки, блуждающие по моему телу.

Неожиданно раздался удар в дверь, и она открылась. Мы были так увлечены, что даже не заперлись. В комнату тут же вошла Маргарет. Она выглядела взволнованной и испуганной настолько, что, казалось, даже не заметила, в каком виде мы предстали перед ней.

— Ваша светлость, там кто-то ходит! — испуганно сказала она.

12

Элеонора

Меня закружил водоворот событий. Казалось, еще минуту назад я спала, наслаждаясь самыми смелыми фантазиями и поглотившими меня чувствам. А теперь была вынуждена резко проснуться и пытаться понять происходящее, стоя в ночной рубашке перед младшей сестрой, которая то и дело пыталась прижаться к моему жениху. Последнее просто выводило из себя.

— Я обследую двор, а вы оставайтесь на месте, — приказал Адриан. Он сразу же направился к выходу, явно ориентируясь в ситуации лучше меня. Стоило ли удивляться, Кейм всегда контролировал положение, в отличие от глупышки Эли.

— Я пойду с тобой, — пыталась вставить робкое возражение.

— Сиди здесь, — резко ответил герцог, выделяя каждое слово. Маргарет, словно понимая настрой Адриана, отступила на пару шагов и с интересом посмотрела на меня.

Я же пыталась проявить упорство и, в отличие от Маргарет, сделала пару шагов в сторону Адриана.

— Одному опасно…

Но меня тут же перебили, не дав даже досказать фразу.

— Элеонора! — громко рявкнул Кейм, отчего, казалось, стены затряслись.