Однако в 1315 году Ватикан смягчил свои правила, одобрив первую в истории публичную демонстрацию анатомии человека итальянским хирургом Мондино де Луцци на примере тела казненной преступницы.

В эпоху Возрождения благодаря работам художников и натурфилософов повысился интерес к анатомии человека. Леонардо да Винчи (1452–1519) подчеркивал важность изучения строения тела и сделал важный вклад в сравнительную анатомию, проводившую параллель между анатомией человека и животного. Но наиболее существенное влияние на развитие этой науки оказал фламандский анатом и врач, считающийся отцом анатомии, Андреас Везалий (1514–1564), использовавший личный опыт вскрытия человеческих тел для низвержения античных авторитетов. Например, он доказал, что большая часть работы Галена была ошибочной и основывалась преимущественно на необоснованных предположениях и анатомии животных вместо достоверной анатомии человека.

Иллюстрация к работам Галена, изданным в 1541 году, с изображением древних врачей, препарирующих свинью. Утверждения Галена об анатомии человека выглядели сомнительными.

Монументальный труд Везалия De corporis humani fabrica («О строении человеческого тела») стал первым широкодоступным описанием анатомии человека. Впрочем, автор все же пострадал от религиозных запретов и был приговорен инквизицией к смертной казни за свои исследования. Однако Реформация ограничила власть католической церкви, и в протестантских странах врачи пользовались большей свободой. Королевская коллегия врачей в Лондоне, например, в 1565 году получила разрешение на проведение вскрытия человеческих тел.

ЧРЕЗМЕРНОЕ ЛИКОВАНИЕ

Вскрытие человеческих тел стало – и остается до сих пор – важной частью медицинского образования. Однако анатомические показы были привлекательны не только с научной точки зрения; они превратились в некую форму общественного театра. Наиболее популярным местом их проведения стал анатомический театр Королевского хирургического колледжа в Лондоне. Эстли Купер, ведущий хирург, проводивший публичные вскрытия в период с 1793 по 1796 год, вспоминал, что театр «был постоянно заполнен людьми, а ликование было чрезмерным».

Аудиторию развлекали жуткими зрелищами: Альдини и Юр, к примеру, пытали тела электрическим током (см. страницы 54–59), Уильям Клифт терзал глазные яблоки (см. страницу 138), или же вниманию публики предоставлялась возможность увидеть посмертную сердечную деятельность. Сердца наблюдали прямо в теле, тыкали их и били током, или даже вырезали и помещали на блюдо для изучения. Когда сердце наконец переставало пульсировать, его могли надеть на скальпель, чтобы проверить, не начнет ли оно опять биться.

К конце XVII века, когда была сделана эта гравюра, анатомия человека уже стала законным объектом изучения. Сердце представляло особый интерес для Королевского хирургического колледжа.

Среди скелетов в анатомическом зале

Когда анатомирование стало легальным и приобрело существенное значение для медицинского образования, потребность в человеческих телах крайне возросла. В 1751 году в Англии был принят Закон об убийстве (полностью: «Закон о лучшем предотвращении ужасного преступления убийства»), легализовавший передачу тел повешенных за убийство анатомам для препарирования. Однако, во-первых, предложение не поспевало за спросом, а во-вторых, закон имел непредсказуемые последствия. Препарирование начали считать более страшным наказанием, чем сама казнь, а анатомы со своими сторонниками, ожидающие тела у виселицы, чтобы забрать их прямо в анатомический театр, стали объектом ненависти и страха. После казни все чаще случались вспышки насилия, так как толпа старалась помешать увозу тел. Сэмюэл Ричардсон, писатель-романист XVIII века, так описывал события после казни:

«Когда несчастные были наполовину мертвы… чернь начала снимать и тянуть тела с рвением, вызвавшим несколько жарких стычек и пробитых голов. [Противниками] были друзья казненного… и люди, посланные частными хирургами для получения тел для препарирования. Стычки между ними были яростными и кровавыми, и страшно было на них смотреть».

Подобные сцены и растущие возмущения по поводу анатомирования разрушили образ официальной медицины в целом и профессии врача в частности. В «Опере нищего», написанной Джоном Геем в 1728 году, персонаж по имени Мэт Кистень проклинает врачей:

«С беднягой Томом год назад случилась неприятность, и он оказался такого интересного телосложения, что я не смог спасти его от этих жуликов хирургов: он угодил в анатомический зал и стоит теперь среди скелетов».[11]

ПЛОТЬ КАЖДОГО ИЗ НАС

На христианском Западе с его теорией воскрешения из мертвых во время Страшного суда откапывание и препарирование тел имели серьезнейшие религиозные последствия. Отцы Церкви настаивали на том, что единство души и тела является непременным условием для существования после смерти не в виде призрака, и это убеждение подкреплялось церковной теорией о механизме воскрешения. Католические и многие протестантские трактаты настаивали на том, что «частицы, составляющие плоть каждого из нас» будут использоваться для восстановления «тождественной структуры, которую ранее разрушила смерть». Согласно их толкованиям, тело покойника должно храниться в целости, даже если оно полностью разложилось, ведь «частицы, составляющие плоть каждого из нас» будут готовы восстать из мертвых. Соответственно, вскрытие и расчленение плоти человека, произведенное при анатомировании, когда некоторые органы могут быть отделены и помещены в колбы, не только оскорбляло человеческое достоинство, но и ставило под угрозу перспективу вечной жизни жертвы.

Анатомы стали приравниваться к преступникам или даже к чему-то похуже. Даже законные вскрытия казались прегрешением перед религией и человечеством, но постоянная нехватка трупов означала, что студенты-медики, анатомы и их помощники были вынуждены становиться «похитителями трупов» – расхитителями могил, которые выкапывали тела и грабили покойницкие. Негодование общественности могло вылиться в бунты (см. текст в рамке на странице 128), а обоснованные и надуманные страхи перед анатомированием послужили толчком для развития «противоугонных» технологий, таких как укрепленные склепы и мавзолеи или патентованные свинцовые гробы. Это устройство, зарегистрированное в 1817 году, в том самом году, когда был создан «Франкенштейн», рекламировалось как «единственное спасение» от вторжения похитителей тел и сопровождалось предупреждениями о «хорошо известном факте того, что постоянно вскрываются сотни могил и усыпальниц». Логичным решением неудовлетворенного спроса на трупы стало повышенное их производство всеми возможными средствами, и на момент выхода третьего издания романа Мэри Шелли в 1831 году дело Бёрка и Хара 1828 года (см. текст в рамке ниже) еще оставалось в памяти публики. Ужасы «бёркизма», особенно при соучастии, как принято считать, доктора Роберта Нокса, резко изменили восприятие романа общественностью, и даже способствовали мрачному впечатлению от камео города Эдинбурга, который Виктор и Клерваль посетили по пути на Оркнейские острова в главе 19.

БИЛЛЬ О КОСТЯХ

Еще с древнеегипетских времен неприкосновенность преданного земле тела решительно отстаивалась, поэтому к расхищению могил и любым другим нарушения покоя мертвых люди относились с ненавистью и омерзением. Готический роман