— Смотрю, я у тебя частый гость, — попыталась пошутить я, но, видимо, неудачно, так как мне никто не ответил. Я обернулась и обнаружила, что Лис вдруг куда-то пропал.

Из ниоткуда неожиданно возникла дверь, которую будто бы слепили из сладкой ваты на ярмарке. Мне ничего не оставалось, кроме как войти в нее. И едва я переступила порог, как пространство вокруг преобразилось. Теперь сложно было с абсолютной уверенностью сказать, нахожусь ли я в чьих-то мыслях или вернулась в реальность.

Видение оказалось не таким четким, как я ожидала. С трудом можно было понять, что это за место, но вот лица я могла разглядеть достаточно хорошо. А уж свою физиономию сложно не узнать даже в таком качестве.

Еще там был Лис. С каким-то неестественным выражением лица он ободряюще смотрел на меня, словно ждал чего-то. Почему-то мне совершенно не нравилось то, что я видела. Сейчас Лис вызывал у меня абсолютно те же чувства и эмоции, что и до зелья. Признаться, это ранило.

Звука почти не было. Это как сон, в котором пытаешься бежать, но ноги не слушаются, и ты отчаянно пытаешься продраться через вязкий воздух.

«Я» из будущего что-то отчаянно кричала. Все мое тело тряслось от страха и напряжения.

Но Лис был абсолютно спокоен.

А потом взрывная волна резко отбросила меня назад. Даже в видении падать бывает больно.

Я часто замечала, что в старом кино девушки делятся на два типа: те, кто расстраиваются, когда узнают, что им лгали, и те, что предпочли бы и впредь оставаться в неведении. Стоит ли говорить, что я тоже относила себя к числу последних.

— Тина?

Мы сидели в таверне у Перлы — одноглазой вдовы, которая после смерти мужа-пьяницы открыла это заведение и неожиданно для себя разбогатела, но осталась такой же милой женщиной, как и много лет назад. Еда у нее была вкусная, а я как раз не была в настроении ничего готовить.

— Тина, ты меня слышишь?

— А? Да? Что? — встрепенулась я, фокусируясь на говорящем: Лис что-то усердно пытался мне всучить. Похоже, это была ложка супа.

— Не надо было тебе показывать, — сказал он скорее себе, чем мне.

— Нет, почему, ты все правильно сделал. — Я старалась, чтобы мой голос звучал бодро, но у меня на лбу за километр можно было прочитать надпись «лгунья» красными чернилами.

«Теперь понятно, почему ты не хочешь мне доверять», — подумала я про себя. И, похоже, Лис ждал, что я скажу о то же в его отношении, но я молчала, потому что не хотела его разочаровывать. Кажется, он и вправду был обеспокоен увиденным не меньше моего.

— Юстина. — Он назвал меня полным именем, чтобы привлечь внимание, потому что у меня перед глазами снова все поплыло. — Ты должна помнить, что это не обязательно произойдет.

— Хочешь сказать, я не окажусь посреди лесной чащи и не сварю взрывчатое зелье такой мощности, что хватит разгромить половину Пустых земель? Зелья — далеко не самый мой любимый предмет, ты же знаешь.

Да, он знал как никто другой… Но вдруг я вспомнила, что сказал мне тот человек в капюшоне, когда я проходила испытание в кубе: «Ты бы могла стать великим нумерологом, если бы у тебя не было такого таланта к зельям». Ну, или как-то так.

Когда я в задумчивости приоткрыла рот, Лис тут же воспользовался этим и скормил мне первую ложку тыквенного супа. Моя мама и то никогда не была такой заботливой, как этот придурок.

— Мы должны найти точку отчета, — сказала я, но как будто это было так же легко, как звучало. Лично я не имела ни малейшего понятия, как ко всему этому подступиться. Мне совсем не хотелось в будущем громить, что попало, и радоваться этому так, как я только что видела.

Глаза у Лиса загорелись, и я точно знала, что ему в голову пришел один из его невозможных планов.

— Предлагаю по-другому. Мы должны поступить так, чтобы то событие, которое мы увидели, стало бы невозможным по определению. Надо поступить самым неожиданным образом. Так, как судьба от нас точно не ожидает.

— Звучит круто, но у нас не так уж много вариантов. И отдай ложку, Лис, я могу есть сама. Так вот… На чем я?.. Да, варианты. Можно отрезать друг другу по конечности, так мы не сможем прийти туда. Можно ударить меня по голове уже сейчас, чтобы все знания о зельях, накопленные в этой светлой голове, — я указала пальцем себе в лоб, — исчезли раз и навсегда. Ах да, можно еще убить меня. Тогда вообще всякая угроза исчезнет.

И я добавила, увидев его удивленное лицо:

— Ничего, я все понимаю. Было бы глупо, если бы ты так заботился обо мне…

— Мы поженимся. В том видении на нас не было связывающих рун, так что это может многое изменить.

— Что?! — От испуга я открыла рот, и капли оранжевой кашицы из тыквенного супа упали мне на блузку.

— Тебе будет двадцать через месяц, — напомнил Лис. — Все будет законно.

— Спасибо, я помню, когда наступает совершеннолетие, умник! Немедленно забери свои слова назад!

— Про законность? — Лис усмехнулся.

— Про свадьбу!

И совершенно униженная, с заляпанной блузкой и порванной на дереве юбкой я вышла из-за стола и направилась в сторону выхода. Одноглазая Перла проводила меня добродушной улыбкой из-за стойки, где она разливала сидр, но я была совсем не в том настроении, чтобы отвечать на любезности даже таким милым людям. Может, именно так и рождаются настоящие злодеи-взрыватели?

Лис нагнал меня почти уже у самого дома, и к тому времени я чувствовала уже больше неловкость, нежели злость.

— Не шути так больше, — пробормотала я, не рискуя поднимать глаз.

Он приобнял меня за плечи. Я подумала, что буду скучать по теплу его тела, когда все закончится. В последнее время я думала об этом все чаще, и это медленно съедало меня изнутри, как какая-то невидимая до поры до времени, но отчаянно прогрессирующая болезнь.

— Мы вернемся к этому вопросу, когда ты успокоишься, — пообещал Лис.

Конечно же, я хотела ответить какой-нибудь колкостью, но, как это часто бывает, мы не всегда успеваем вовремя придумывать красивые ответы.

В воскресенье пошел сильный дождь, и я осталась дома, перечитывая «Общую теорию нумерологии», хотя ручонки так и тянулись полистать справочник по зельям. Но памятуя видение, в котором я очутилась несколько дней назад, это было, по меньшей мере, опасно.

Вечером на ужин должен был прийти Лис. Да, на тот самый занудный ужин, где он должен был официально представиться моим родителям. Даю руку на отсечение, в столице тех, кто придерживается устаревших традиций, считают психами. Мы же сидели в своей крепости как в большой и просторной клетке, и наши традиции законсервировались вместе с нами.