— Волосы не руки, отрастут, — ответила я.

— Телом хороша, головой не вышла, — не осталась в долгу бабка. — Мало тебя пороли, не умеешь себя вести!

— Так я кнесса, а не сенная девка! — не выдержала я. — Меня учили дом вести и слугами командовать, а не молчать в углу!

— А старшим не дерзать не учили?

— Так смотря кому!

Бабка покачала головой, брезгливо пнула ножкой в сафьяновом сапожке груду тряпья, некогда бывшую моей одеждой, и вышла, оставив меня в уборной одну.

Я немедленно бросилась к нише с сиденьем.

Уже после внимательно осмотрела ванну, сообразила, что по загадочным трубам с рычагами должна поступать вода (водопровод в нашем столичном доме имелся, хоть и другой на вид), но, как ни вертела рычажки, вода не полилась. Водница я или нет? Позвала воду, потянула. Вода из крана пришла сразу теплая. Со стоном блаженства я опустилась в ванну, вытянула ноги, ополоснула голову. Вот так ощущается счастье! Волос было ужасно жалко, но короткие пряди приятно щекотали пальцы, и в кои-то веки мне не требовались сразу три сенные девки для ухода за волосами. В теплой воде меня разморило, и я сама не заметила, как задремала.

— Как же это, госпожа! — внезапно раздалось над ухом.

Я приоткрыла глаза. Вода была еще теплая, значит, проспала я всего пару минут. Надо мной стояла молодая девушка в коричневом мятом платье и сером чепце. У ног ее стояло два ведра с горячей водой.

— Что не так? — лениво спросила я на галлийском.

— Да ведь краны уже много лет не работают!

— Как видишь, заработали, — пожала плечами я. — Мыло принесла? И полотно мне принеси вытереться, только чистое, а не как всё здесь.

Девушка закивала головой и выскочила за дверь. На немощную или больную она не походила, значит, или ленивая, или не успевает по хозяйству.

Горшочек с ароматным мылом, пахнущим фиалками и специями, мне понравился, мягкое полотно оказалось свежим, руки у девушки — мягкими и ловкими. Она помогла мне вымыться, закутала в полотно и с восторгом подергала рычаги. Вода поступала прекрасно.

В спальне меня ждали чистая сорочка и панталоны, довольно новые, хотя и совершенно простые, без кружев или вышивки. Платье — настоящее человеческое платье — было похоже на бабкино (а скорее всего, ее и было). Я никогда такие не носила, да и некуда было. Летом в нашей волости всегда жарко, платья там открытые, а для осенних и зимних выходов у меня всего и было, что два наряда: темно-красный с коричневым мехом и изумрудный с золотой отделкой. Больше мне не требовалось.

Это платье было намного роскошней. Темно-синий бархат отливал чернотой, узкие рукава, присборенные у плеча, красиво подчеркивали изящество рук, корсаж был отделан серебряной нитью. Узкая верхняя юбка спереди была короче, открывая нижнюю, с кружевами, а сзади спадала до самого пола. Тонкий кружевной воротник облегал шею. Платье было словно на меня сшито, даже не длинно. К наряду прилагались тонкие шерстяные чулки и теплые войлочные полусапожки на небольшом каблучке. Сапожки были великоваты.

— Вы с леди Юлианной словно по одним лекалам созданы! — изумленно воскликнула служаночка.

Ну не совсем по одним. В талии платье мне пришлось утянуть, а в груди оно чуточку жало.

Я погляделась в зеркало — волосы были ужасны: криво остриженные, торчащие в разные стороны.

— Щипцы есть? — поинтересовалась я у служанки. — Завивай!

После щипцов голова стала похожа на одуванчик, но это было всё же лучше, чем раньше.

За мной зашел Кир, выбритый, коротко подстриженный, прилично одетый — в длинный сюртук и узкие (рыжие!) брюки. Даже сапоги снял и надел туфли. Он теперь выглядел значительно моложе, чем раньше, и ничем не напоминал охотника.

— И кем ты мне приходишься? — полюбопытствовала я.

— Двоюродным дядей, — ответил он. — Моя мать — младшая сестра леди Юлианны.

— Сколько же тебе лет, дядюшка?

— Двадцать шесть.

— И ты уже лучший охотник Галлии?

— А ты в свои двадцать один — кнесса и шабаки, — не остался в долгу Кир. — Мы друг друга стоим.

Из новой родни, кроме молодого дядюшки Кирьяна и бабки Юлианны, у меня обнаружилась еще нестарая бабкина сестра Виолетта, а также тетка Аделаида и ее муж. Аделаида, в отличие от более старших дам, показалась мне наиболее приятной. Удалась она, по словам бабки, не в «нашу породу», то есть была невысокая, светленькая и с круглым улыбчивым лицом.

Юлианна и Виолетта были похожи — высокие, худые и с раскосыми глазами. Виолетта только была еще темноволоса и не так костлява, как бабка. Они осматривали меня, как племенную кобылу. Мое несомненное фамильное сходство их очень радовало.

Я никогда дурой не была, и мне всё было понятно, хоть бабка и не говорила напрямую. Они хотели заткнуть мной какую-то дыру. Возможно, брачный контракт. А для чего еще им могла понадобиться молодая незамужняя женщина?

Судя по всему, других дам на примете у них не было. Аделаида замужем и мать двоих не в меру шустрых мальчишек. Виолетта, хоть и вдова, уже вышла из привлекательного для замужества возраста.

А тарелки, поданные на стол, были не слишком чисты, и столовое серебро давно не чищено. Еда, впрочем, вполне приличная.

Слуг я насчитала не меньше полудюжины.

— Не хочешь ничего спросить, Милослава? — скрипуче поинтересовалась у меня Виолетта.

Я с готовностью отложила вилку.

— Хочу, конечно. Кто хозяйка в доме? — задала я неожиданный для них вопрос. — Что у вас с финансами? На какие доходы вы живёте?

Кир закашлялся, пытаясь скрыть неуместный смех, впрочем, не слишком удачно.

— Сколько прислуги в доме? Сколько комнат? — продолжала я. — Отчего не женить Кира на богатой наследнице и не поправить дела?

Вот тут дядюшка резко перестал смеяться.

Глаза Виолетты вылезли из орбит. Не представившийся мне муж Аделаиды тонко улыбнулся.

— Это всё, что тебя интересует? — холодно спросила бабка.

— Нет, — нахально ответила я. — Мне еще давно волнует вопрос о семейном звере. Кошка? Лиса?

— Рысь, — ледяным тоном ответила бабушка и, отодвинув тарелку, поднялась из-за стола.

Она с достоинством королевы (или наложницы государя — меня очень успокаивает, когда я вспоминаю это) покинула комнату. Остальные с грустью отложили вилки. Я, напротив, придвинула к себе тарелку и продолжила есть вдруг ставшую невероятно вкусной капусту.

— Деревенщина, — процедила Виолетта. — Совсем никаких представлений о приличиях!

— О чем вы, бабуля? — невинно приподняла я брови. — Я вообще-то кнесса и племянница государя Славии, поэтому по статусу выше всех живущих в этом доме.