Кирьян нахмурил лоб и признался, что не помнит.

Я ехидно захихикала. Надеюсь, им требуется только девственница.

Следующие несколько дней я с любовью и признательностью вспоминала бабку Антонеллу. Какая бы она не была злыдня, выдрессировала она меня отменно. Юлианна устроила мне бесконечный экзамен по этикету, истории, географии, галлийскому и фракскому языкам. Знаниями моими она осталась довольна. Единственное, в чем я не показала успехов — это танцы.

В деревне мы не увлекались балами. Да, были праздники. Были званые вечера. Были пикники и охоты. А бальных танцев почти не было, как не было даже и помещений под них. То, что в моем доме называлось бальной залой, на самом деле было не самой большой комнатой. Танцевать одновременно там могли три-четыре пары, а впрочем, больше и не собиралось. На наши «балы» приглашались обычно ближайшие соседи — Василевские да Боровые, реже — оборотни. Если у приглашенных семей гостили родственники или друзья, их брали с собой. Из молодежи и были всего мы со Славкой, два сына Боровых с супругами, девицы Василевские, кои только недавно в брачный возраст вошли. Конечно, старшие изредка тоже танцевали — мачеха с отцом, например. Кнес Боровой был полным, ему было неловко, и он отказывался. Кнесса Василевская тоже не танцевала, ссылаясь на больную спину.

В общем, кавалеров было слишком мало для полноценных танцев, да и признаться, не было у нас в провинции достойных учителей. Из всех нас великолепно танцевала только Линт. Она пыталась учить и меня, но дальше вальса да полонеза я не продвинулась, за что мне потом было невероятно неловко на государевых балах. На балы в столицу нас непременно приглашали несколько раз в год — на зимние праздники, на день Урожая, на весенние и летние праздники, всяческие маскарады и прочие увеселения. Маскарады мой батюшка гордо игнорировал, утверждая, что там творятся непотребства, а посетить несколько балов всё же требовали приличия. На какие-то он ходил один (по зимнему времени он ездил с отчетами и налогами в государеву казну), когда-то брал с собой Линт и Славку, либо меня.

Словом, на столичных празднествах я была от силы раз пять, а удовольствие получила лишь от первого. Худо-бедно станцевать я могла почти всё, но в том-то и дело, что изяществом и грацией я не отличалась никогда.

Здесь, в доме Браенгов, бальная зала могла вместить едва ли не двести гостей. Бабка заставляла нас с Кирьяном кружиться в вальсе сотню раз, хлопая ритм. У меня от этих скрипучих «раз-два-три, раз-два-три» уже в голове звенело, и даже во сне я дергала руками и ногами. Какого беса она меня мучила, я понять не могла. Если они решили продать меня Оберлингам, не всё ли равно, умею я танцевать или нет?

Но бабка прочитала мне целую лекцию про то, что позорить древнее имя Браенгов она не позволит, что я должна… Я так и не узнала, что я должна, потому что (во всем вина этого болтуна Кирьяна) совершенно забыла, как держать язык за зубами. Себе в оправдание я могу сказать только то, что в последние дни я пребывала в состоянии холодной ярости, совершенно неудовлетворенная своим зависимым состоянием.

— Род Браенгов опозорен давным-давно, — заявила я. — И лучше бы этому роду исчезнуть из гербовых книг и тем смыть свой позор!

Пощечина, а точнее, оплеуха, стала для меня неожиданностью. Рука у старухи оказалась тяжелая, я отлетела на пол, впрочем, скорее от внезапности удара. Локоть пронзила такая острая боль, что в глазах потемнело. Но спускать такое я не собиралась, хоть и воспитана в почтении к старшим. Если на бабку Антонеллу я даже голос повысить не посмела бы, а Юлианне я ничем не обязана.

Подскочила, глазами сверкнула, бабку за плечи схватила, встряхнула и в лицо ей прошипела:

— Если ты, старая коза, еще раз посмеешь поднять на меня руку, клянусь — я дам сдачи, не задумываясь. Я тебе не кисейная барышня, я деревенская девица. Я своими руками рубила головы курам и седлала лошадь. Коров, правда, не доила. Но врежу так, что ты своих драгоценных зубов не досчитаешься.

Бабка вырвалась из моих рук, точнее, я отпустила её.

— Извини, — выдавила она, признавая мою молодую силу. — Не сдержалась. Не могу позволить хаять род моего отца. Гордость — это единственное, что осталось у Браенгов.

— Мне плевать на Браенгов, — ответила я. — Я Милослава Градская, и если бы не принуждение, то я бы ни минуты здесь не задержалась.

— И куда ты пойдешь, кнесса Градская? — насмешливо спросила Юлианна. — К отцу ли побежишь? Неужто не ведаешь, что твой отец один из сильнейших магов Славии?

— И что из того? — спросила я, чувствуя, как холодеет в груди.

— Остановить Кирьяна и вернуть тебя магу его уровня не так уж и сложно, — прищурилась бабка. — Кирьян силен, но ты была на родных землях. О, я уверена, что Мстислав искал тебя, снарядил погоню и самолично ее возглавил. Вот только и бумаги на согласие перехода твоего в род Браенгов он подписал заранее.

— Не верю, — прошептала я помертвевшими губами. — Отец не мог так поступить. Вы лжете!

Старуха фыркнула.

— Я покажу тебе документы, заверенные печатью Градского, — сказала она. — Не хотела этого делать, чтобы не добивать тебя окончательно…

В ее голосе слышалось торжество. Не хотела она, так я и поверила! Ждала удобного момента, хотела побольнее ударить!

— С какой стати ему отлучать меня от рода? — внезапно пришло в голову мне.

— Отдать тебя оборотням — мезальянс, — ответила бабка. — Жирно им будет. Хватит с них и младшей дочки.

Пришедшая в следующий момент мысль заставила меня прикусить язык. Не сболтнуть бы! Отец никаких возможностей не имел передать на меня права. Я независимая самостоятельная кнесса. Только я могу решать, в какой род идти. Он даже замуж не смел меня неволить. Я сама по доброй воле согласилась на этот брак!

Подписал ли отец бумаги? Возможно и так. Увижу. Знал ли он о том, что бумаги недействительны? Без сомнения.

А вот дальше темный лес. Отчего не догнал, не забрал? Надеялся на степняков? Маловероятно. Отец никогда не отдает свои дела другим. Он позволил меня забрать. Оставил лазейку, прикрыл свое предательство недействительными документами.

Он просто выкинул меня из своей жизни.

Бабка давно уже ушла, а я стояла посредине холодного полутемного бального зала оглушенная, опустошенная. У меня даже слез не было. Мне хотелось выть в голос, крушить, ломать мебель, рвать на голове волосы и царапать лицо, но всё, что я себе позволила — опуститься на колени и попросить у богини заступничества. Я же кнесса. Истерики — это не для меня. Я не могу в глазах проклятых Браенгов выглядеть сломленной.

Всё равно сбегу.

У меня есть Степь, которая готова стать мне домом.

У меня есть мужчина, который меня не предаст.

Мне есть куда вернуться.

Конечно, никуда я не сбежала. На дворе была зима, и зима лютая, снежная. За окном выла метель, окна не открывались от снега. Я постоянно мерзла, большой дом отапливался скудно, денег на дрова не хватало. С водопроводом была беда: краны прилично работали только в моей ванной. Это вызывало у меня тень торжества. Во всяком случае, я всегда могла согреться в горячей воде. Я уже поняла, что родовой водный дар, который был у Юлианны и Виолетты, не мог сравниться с моим, а Кирьян уродился воздушником. Его призвали на королевскую службу, и второй браслет перекочевал на руку Юлианны, что вовсе не доставляло мне удовольствия.