— Стою…

— Осторожно… — Громов принял вызов и приложил телефон к уху, — здравствуй Лёш. Почему так долго бегал? Куда бегал?..

— Я носился по магазину за покупками? — Михаил с подозрением посмотрел на Наталью.

Она только деловито принялась наводить порядок в куче старых коробок, и вскоре рядом с ним раздался оглушительный грохот — самая тяжёлая не удержалась и свалилась на пол, рассыпая содержимое. Громов прикрыл мобильник, понимая, что сын прекрасно всё расслышал, и взволнованно кивнул девушке, забившейся с перепуга в дальний угол:

— Жива?

— Жива… — пискнула Наталья.

— Что упало?.. — Михаил прокашлялся в кулак, — это Вениамин…

Алексей хмыкнул:

— Чем ты его кормишь? Ты точно в порядке? Не зашиб?

— Нет, по касательной прошёл… — пробормотал Громов старший.

— Так что ты там, говоришь, покупал? — вкрадчиво поинтересовался сын.

— Да так, мелочи, — Громов постарался придать своему голосу невозмутимости, но выходило отвратно, а стоящая у окна девушка никак его сосредоточенности не способствовала.

Он до сих пор ощущал недавний поцелуй, и закусил губу, слушая сына и теперь подходя к двери.

— Ничего ценного не потерял?

— Где? — удивился Михаил.

Нужно покопаться в инструментах и попытаться открыть дверь, благо она была не сильно крепкой, вполне возможно выломать. Скоро совсем стемнеет, и сидеть в пыльной подсобке было малопривлекательно, даже в компании очаровательной гостьи…

— Под ёлкой, — продолжил поддразнивать сын.

Михаил снова глянул на Наталью, и она виновато улыбнулась в ответ.

— Всё ценное при мне…

— Вот как? — оживился Алексей, — ты там часом не в подсобке застрял, а отец?

— Вовсе нет, — проворчал Громов и потянулся за инструментами, — в гостиной, пью чай с Вениамином.

— И как он предпочитает? С молоком? Вижу, тебе и правда там весело.

— Ещё как! — хмыкнул Михаил.

— Точно не в подсобке? — потянул сын.

Отвратный из отца выходил актёр, и молодой человек только усмехнулся, выше подтягивая ворот тёплого свитера. На лицо мягко опускался снег, тут же таял и щекотал кожу. Громов младший вздохнул, отчего с его губ сорвалось облачко белого пара, и бодрее зашагал по улице, любуясь городом. Несмотря ни на что, только здесь ощущалось особое очарование зимы и предчувствие праздника, в этом Алексей давно убедился.

— Нет, — сердито проворчал отец, и послышался явный стук молотка.

Алексей притормозил перед одной из витрин, сверкавшей огнями и тихо хмыкнул. Как пить дать нечаянно захлопнул дверь, и теперь пытался открыть её. Когда уже велит поменять этот замок? Или же это была часть коварного плана агента Петровны? И почему не спросил номер её телефона? Молодой человек поскрипел зубами, понимая, что на его выяснение уйдёт уйма времени и придётся терпеть, мучаясь догадками.

— Ты сам как? Уже выбрали, куда пойдёте? — поинтересовался Михаил.

Он зажал мобильник плечом, затем просунул между самой дверью и косяком некую железяку, теперь со всей силы ударяя по ней молотком и пытаясь освободить их из этого плена.

— Мы идём в «Eternity», — легко пожал плечами Алексей, — я буквально перед входом…

— Вера-а-а!!! — предательски заревели за его спиной, словно бычок трёхлетка прокуренным басом, — я ключи забы-ыл!!! Ски-и-инешь?!!!

Молодой человек немедленно зажал мобильник ладонью, и тихо чертыхнулся, оглядываясь. Неподалёку, задирая голову перед девятиэтажкой, стоял мужичок в яркой шапке Санта Клауса, размахивая мятыми пакетами с покупками.

— Сынок… — прозвучал у уха голос отца.

— Да, папа?.. — с несчастным лицом отозвался Алексей, отходя подальше по дороге.

— Где, говоришь, перед входом?

— Так в «Eternity»… вот поднимаюсь по ступенькам, и практически захожу.

— Лёш! — требовательно перебил его отец, — где ты?

— А ты где? — понимая глупость ситуации, кинул сын.

Михаил уже набрал воздуха, чтоб что-то сказать, но осёкся. Что этот мальчишка вытворял?! Волнение охватило его, и мужчина сильнее ударил молотком. Дверь с треском поддалась, и он сердито толкнул её ногой, заставляя со страшным скрипом открыться.

— Я слышал! — проворчал Громов старший.

— Так и я слышал, — невозмутимо отозвался Алексей, — что ж ты так разволновался? Глядишь, так и не уснёшь, придётся сидеть до двенадцати…

— Говорили на русском, Лёш!

— По-твоему, я тут «последний русский», отец? У нас половина компании из Москвы, — продолжил врать сын.

— Ладно… — немного успокоился Михаил, — будь осторожен. Ты меня понял?

— Я буду, — тепло отозвался Алексей, — если и ты будешь.

— Значит, договорились, — усмехнулся отец.

— Несомненно! — молодой человек остановился неподалёку от огромной наряженной ёлки, поднимая голову, и глядя на горевшую звезду на макушке красавицы.

Не задерживаясь надолго, он пошёл бродить дальше, понимая, что резвившаяся детвора выдаст его своим восторженным писком. Следующий порыв ветра заставил его ещё выше поднять воротник, и потрепал пушистые ветви на ёлке. Словно прощаясь с ним, качнулось на ветру украшение, в виде небольшого игрушечного Ангела, с усыпанными блёстками крыльями. Алексей подмигнул ему и тряхнул головой, убирая снег.

— Я соскучился! — заявил Громов младший, шагая по бесконечной улице.

— Я тоже, — усмехнулся Михаил, жестом руки предлагая Наталье выходить на свободу, — рад, что ты позвонил.

— С наступающим, отец. Не шали там с Вениамином… или нет — оторвитесь по полной!

Михаил неловко покрутил в руке молоток:

— Задачу понял…

— Вот и выполняй! — велел Алексей, — до встречи, отец.

— До встречи, — Громов посмотрел на погасший экран телефона и перевёл подозрительный взгляд на гостью, — так о чём вы там беседовали, пока меня не было?

— Да так, ни о чём…

Наталья постаралась беспечно улыбнуться, проскальзывая в коридор. Но, то ли дверной проём был слишком узок, то ли стоящий мужчина обладал неким неизвестным ей магнетизмом, поскольку буквально притянуло к нему, вынуждая прижаться на мгновение, и поспешно выйти на свободное место.

— Ни о чём, значит? — недоверчиво сощурился Громов.

Он бросил молоток в ящик с инструментами. Теперь среди разбросанных коробок нужно было отыскать ту, в которой могли храниться игрушки, да и сама ёлка. Мимо людей, с невозмутимым видом прошествовал Вениамин, гордо поднимая роскошный хвост. Через мгновение раздалось противное шуршание, и зверь уселся в одну из коробок, теперь сверкая золотым взглядом, словно восседал не в старой упаковке от люстры, а на троне.