После секса и душа мы снова стали собой — привычными, дневными. И если бы Адаму вздумалось покомандовать мной теперь, я бы вскипела.

Мы позавтракали на свежем воздухе. Сэм спокойно сидел у меня на коленях. Он выспался, казался довольным и с блеском в голубых глазах наблюдал, как болтает Зоуи. Солнце просачивалось сквозь ветки кустов, со стороны эвкалиптов доносился птичий щебет.

— Зимородки, — сказал Адам, не поднимая глаз от путеводителя «Африка без прикрас», и точно — прилетевшая оттуда яркая птичка порхнула в гущу веток.

— Папа, как ты узнал, что прилетит именно зимородок? — спросила Элис.

— Я купил диск с записями голосов африканских птиц и раз за разом по дороге на работу включал его в машине, пока не выучил наизусть, — серьезно объяснил Адам. Я засмеялась.

На завтрак мы ели теплый домашний хлеб, гуайяву и папайю. Воздух свежо пах деревьями и травой, но уже начинало тянуть густыми ароматами буша и пылью. Узловатые силуэты акаций особенно отчетливо выделялись на фоне ясного неба.

— Мне не нравится эта дыня. У нее ненормальный вкус, — вдруг сказала Элис.

— Это не дыня, Элли, а папайя. Если не хочешь, съем я. — Я попыталась забрать у нее тонкий ломтик фрукта, но он выскользнул из моих пальцев на землю.

— Завтра Рождество, — произнес Адам.

Возникла пауза, все уставились на него. Несмотря на елки в аэропорту и отеле, Рождество не ощущалось не только близким, но и вообще реальным.

— Давайте придумаем какое-нибудь развлечение. — Адам помахал своим путеводителем. — Здесь неподалеку есть природный парк с жирафами, носорогами и зебрами, а заодно мы могли бы съездить к тем холмам вдалеке, а еще лучше — в деревню, поприветствовать наших соседей.

— Я хочу посмотреть животных! — закричала Зоуи, вскакивая и повисая у него на шее. — Ну пожалуйста, папочка!

— А можно, Теко тоже поедет? — спросила Элис.

Я кивнула. Возможно, ей понравится. Пока я разглядывала фото с носорогом в путеводителе Адама, у самой веранды прошаркали неторопливые шаги: Джосайя шел мимо со своей собакой. С мотыгой, вскинутой на плечо на манер винтовки, в низко надвинутой на лоб шляпе цвета хаки, он походил на старого вояку, заступающего в караул. Джосайя повернул голову, чтобы кивнуть, но заметил Сэма и расплылся в широкой улыбке, а потом помахал рукой и двинулся дальше, негромко напевая низким рокочущим голосом. Зоуи повисла на перилах веранды, глядя вслед псу, который плелся за стариком к клумбе цветущих кактусов.

Шевелящаяся у моих ног кучка черных муравьев расправлялась с ломтиком папайи, и темная дорожка их вновь прибывающих собратьев уже спешила вверх по ступенькам крыльца. Как они собрались так быстро? Элис переступила кишащую массу, отвернувшись и не глядя на нее, а Зоуи, наоборот, присела на корточки, чтобы как следует рассмотреть. Вскоре папайе предстояло исчезнуть без следа.

На следующий день, в рождественское утро, мы выехали из дома на рассвете. Зоуи прижимала к себе вязаного бегемота от Меган, которого я накануне вечером положила ей в чулок для подарков. Лиловый бумажный колпачок косо сидел на ее светлых волосах, свежую футболку она уже заляпала шоколадом. В машине она устроилась сзади, рядом с Теко и Сэмом, спящим в своем автокресле. Элис молча сидела по другую сторону от брата. Адам настроил радио, и в машине зазвучали рождественские гимны. Он запел, Зоуи поддержала его. Во мне разливалось ощущение благополучия: мы все вместе проводили Рождество в новой стране, устроив себе целый год отдыха. Я снова стала казаться себе везучей и порывисто наклонилась, чтобы поцеловать Адама, сидящего за рулем. Он улыбнулся и коротко пожал мою руку.

Показалась деревушка, расположенная у проселочной дороги в нескольких километрах от нашего дома. Местные мужчины сидели в тени под навесами своих хижин, дети собрались у изгородей и глазели на нас, пока мы проезжали мимо. Дети были худенькие, крыши покосившиеся и растрепанные, в соломенных кровлях зияли дыры. Вокруг хижин на много ярдов простиралась сухая, как кость, голая земля. Кабо не преувеличивал, говоря о засухе и нищете. Ощущение собственной удачливости померкло: Ботсвана, мрачная и тоскливая, очень отличалась от своей процветающей столицы. Выехав на асфальтированное шоссе, мы прибавили скорость. Сухие обочины были усеяны мусором, у самой дороги лежал дохлый осел с вывернутой под неестественным углом шеей.

Когда мы въехали в металлические ворота природного заповедника Моколоди, солнце стояло уже высоко. Навстречу нам вышли два улыбающихся смотрителя, но, когда Теко увидела их побитый грузовичок с открытым верхом и поняла, что ей придется сесть в него, она решительно замотала головой и попятилась, прижимая к себе Сэма. В ресторане под открытым небом было пусто и прохладно, только молодая официантка за стойкой протирала бокалы. Я поставила автокресло на стол, Сэм уже проснулся и смотрел по сторонам. Я принесла Теко попить и сандвичей, отдала ей сумку с бутылкой воды и мой мобильник, нацарапав номер Адама на бумажной салфетке. Мы пообещали, что вернемся примерно через час. Адам сделал телефоном фото Теко с Сэмом и показал ей. Она нерешительно потрогала свою шею и не улыбнулась.

Грузовичок качало из стороны в сторону, усидеть в нем с Сэмом на руках было бы непросто. Подбирая шляпу, упавшую к моим ногам, я заметила, как прочь от дороги бросился куду — перекатились мышцы под рыжеватой шкурой и промелькнули за деревьями витые рога. Среди придорожной растительности за нами взглядом темных глаз следил жираф. После получасовой тряски по жаре и редких встреч с пасущимися импалами водитель остановил машину и указал на оставшиеся в пыли следы. Они были округлые, с разрывами по краям и размером с обеденную тарелку.

— Носорог, — объявил водитель.

Прихватив ружье, он вышел из кабины и жестом велел нам следовать за ним. Цикады разлетались из-под ног во все стороны, мы шагали за нашим проводником в нестерпимом пекле. Через двадцать минут он остановился, чтобы расковырять ботинком кучку свежего навоза. Комья кишели зелеными жуками. Животные были совсем рядом. Проводник указал на огромные серые валуны среди редкой листвы. Когда мы подошли чуть ближе, валуны под акациями оказались двумя носорогами — матерью и детенышем. Они мирно брели, подергивая ушами, ровно дышали раскаленным воздухом и поглядывали на нас окруженными морщинистыми веками глазами.

По пути домой мы все молчали. Сэм жадно ел.

— И какой смысл поднимать шум из-за животных?

От внезапного вопроса Элис я вздрогнула.

— Чтобы сохранить их, Элли. — Я переложила Сэма к другой груди, и Элис с демонстративным возмущением отвернулась. — Чтобы их не убивали браконьеры.

— Зачем?

— Чтобы их не истребили.

— Ну и что изменится, если не будет никаких носорогов?

Лицо Элис порозовело под хлопковой панамой.

— Мы должны заботиться о диких животных. Носороги жили здесь тысячи лет, задолго до нас. — Я неловко обняла ее одной рукой, удерживая Сэма на коленях. — У них столько же прав находиться здесь, как у людей.