еще пару часов буду созерцать сиськи, они начнут мне сниться, — Шем кладет голову на руки и зарывается пальцами в каштановые пряди.

— Чувак, что ты несешь, — ржет Оззи и бодро хлопает ладонями. Ему же нравится представление. — Ладно, продолжаем пытку над ушами?

Оз как никогда прав — это в прямом смысле «пытка», и она продолжалась еще часа два или три. Я потерял счет времени, потерялся в одинаково бестолковом потоке девушек: брюнетки, блондинки, шатенки, рыжие — все цвета радуги, в которые выкрашены волосы разной длины. Одетые в какие-то лоскутки, еле прикрывающие их зад, промежность и грудь. Я доставал сигарету за сигаретой и пил виски, потому что еще немного — и мог взорваться от накапливающейся ярости. Черт, что за лажа. Я тупо смотрел сквозь них и выдыхал горький дым, который уже даже не успокаивал натянутые нервы.

Все пришли как будто для одного: чтобы их раздели глазами, трахнули на столе и сразу же взяли в группу. Дерьмо. Если за выходные не найдем вокалистки, это затянется надолго.

— Черт, я вроде ни хрена не делал, но устал больше, чем на репе, — стонет Шем и тянется, вытягивая длинные ноги под столом.

— Кто-то конкретно облажался, да, Эванс? — ухмыляется Райт и поднимается, разминая шею.

— Надо срочно набрать ту цыпочку. Мы с ней родственные души. У нас даже одинаковый цвет волос, — мечтательно бормочет Оззи, мысли которого заняты совершенно другим.

— Как насчет того, чтобы завалиться в «The Warehouse»? — спрашивает Райт и вопросительно оглядывает нас. — Расслабимся с хорошенькими стриптизершами.

— О нет, чувак, сегодня я пас, — поднимает руки вверх драммер. — Еще завтра терпеть что-то подобное, лучше отосплюсь.

— Отоспишься с Черри? — язвит красноволосый, насмешливо косясь в мою сторону.

Шем откашливается, опуская неловко глаза, и качает головой:

— Она говорила, у нее сегодня какой-то девичник.

Девичник? Странно, не слышал ничего подобного от Черри. Хмурюсь и встаю, засовывая сигареты в карман куртки.

— Эванс, ты с нами или тоже валишь?

— Нет. До завтра.

— Что за слабаки, — выдыхает Оззи, играя с телефоном в руке.

Дома, на удивление, тихо, хотя сестренка любительница слушать громко музыку и подвывать. Поднимаюсь на второй этаж и замираю на пороге. Вряд ли это сигареты и виски так ударили в голову, что слышится ее голос: нежный, затрагивающий за живое. Смотрю на противоположную комнату и осторожно делаю шаг. Если рыжеволосой там нет, значит, я сто процентов спятил.

Приоткрываю дверь и застываю, глядя на кружащую по помещению девушку в одной черной мужской футболке чуть выше колен.

Нет. Не спятил.

— Ах, он в небесах с алмазами, и он выводит меня из себя, я возвращаюсь к жизни, к жизни. Ему охота только тусовать со своей красоточкой.[15]

Чтоб меня! Это рыжее несчастье меня преследует? Какого черта она тут делает?

— Давай, малыш, поехали, мы можем уйти к великому сиянию, я знаю твою жену: она не будет против. Мы уже достигли другого мира.

Широко распахиваю дверь и опираюсь о дверную раму, но девушка настолько увлечена пением, совсем не замечая пристального наблюдения. Взгляд медленно опускается на ее оголенные молочного цвета ноги и возвращается на прикрытые глаза и розовые губы, сложенные в мечтательную улыбку. Она подходит к шкафу и тянет за ворот футболки, поднимая ее.

Вот черт! Тихо вздыхаю, считаю до трех и кашляю, намекая на свое присутствие, пока она полностью не сняла с себя одежду. Проснулась где-то совесть. Джи застывает, а бирюзовые глаза испуганно взлетают, пересекаясь с моими.

***

Джи

Я готова провалиться сквозь идеальный блестящий паркет и оказаться примерно там, где находится ядро Земли. Щеки покрываются красными пятнами: еще секунда, и я бы сняла футболку перед ним.

— Любишь Лану? — долетает до сознания его вопрос.

Прихожу в себя и киваю, не в силах пошевелить даже языком. Син едва заметно улыбается, в синих глазах пляшут смешинки.

— Не знал, что у нас сегодня гости.

— Я… — а если он будет против того, чтобы я осталась у них на пару дней? — Черелин уехала за покупками, — быстро тараторю и одергиваю футболку.

Син равнодушно кивает и задумчиво оглядывает с ног до головы. Чувствую, как его взгляд замирает в районе моих ног, прикрытых только растянутой папиной футболкой с эмблемой группы — белым медведем, одетого в косуху и черные очки. Неловко переминаюсь и встречаюсь с сапфировыми прищуренными глазами.

— Поклонница «медведей» и блюза? — интересуется парень.

— Мой отец басист в «Рolar bears», — поясняю, а Син удивленно поднимает брови.

— Серьезно? — недоверчиво переспрашивает он.

— Да, Руперт Браун мой отец, — слабо улыбаюсь и усаживаюсь в кресло.

Син проходит в комнату и устраивается напротив. Не понимаю его выражения, как будто он взвешивает «за» и «против» и никак не может определиться, какая сторона побеждает. Эванс задумчиво постукивает пальцем по подлокотнику и снова кидает на меня оценивающий взгляд, от которого по коже бегут мурашки.

— Слышала, что наша группа ищет вокалистку? — ошарашивает Син неожиданным вопросом.

— Конечно, в школе только это обсуждают, — хмыкаю, глядя на красивое серьезное лицо парня.

— Хочешь попробовать стать ею?

Что? ЧТО??? О-БО-ЖЕ. Пару раз моргаю и недоверчиво смотрю в его решительные глаза — там нет ни капли сомнения.

— У нас сегодня проходило прослушивание, ни одна девушка не отвечает требованиям. Попросту говоря — никто не умеет петь. У тебя есть вокальные данные, красивый запоминающийся голос, внешность — все то, что мы ищем.

— Внешность? — вопросительно пищу и начинаю дико хохотать. Никак не могу поверить, что Син Эванс предлагает мне — МНЕ — стать вокалисткой «Потерянного поколения»! Да я, наверное, просто в ванной уснула! Щипаю себя за ногу и ойкаю. Син замечает это и раскатисто смеется.

— У такой девушки должно быть больше уверенности. Я же вижу, — он кидает обворожительный взгляд, попадающий прямо в сердце, которое сразу замирает, — ты хочешь этого. Соглашайся.

У такой…?

— Хорошо, — тихо шепчу, глядя как загипнотизированная в синие глаза.

— Вот и решение проблемы, — выдыхает Син и облегченно откидывается на спинку дивана. — Как все просто.

— Но… Парни согласятся? — моргаю пару раз и прихожу в себя, осознавая, на что подписалась. Я, черт возьми, могу стать вокалисткой группы и петь! ПЕТЬ! Петь с ним на одной сцене, видеть его каждый день! Может, я умерла и попала в Рай? За что такое счастье привалило?

— Ха, поверь, у них не останется выбора, — криво ухмыляется Эванс и проводит пальцами по жгуче черным волосам. — После сегодняшнего они на всё согласятся. Тем более, когда ты споешь, даже думать не станут.

— Но я по всем