и мама рассказывала, что ее обучили этому занятию члены какой-то отколовшейся секты любителей массажа методом Иды Рольф и что это помогает ей войти в контакт со своим первобытным «я».

Как бы то ни было, когда мама вернулась в магазин вся выджунгленная, она попросила меня зайти в отдел метафизики, самый спокойный, по ее убеждению, отдел в магазине. Маргарет, надо полагать, была в курсе происходящего: я видела, как она пытается удержать покупателей, словно в загоне, в отделе медитации.

— Я только что разговаривала с Коринн, — начала мама.

А я:

— Да ну?

Мама пыталась одним глазом строго смотреть на меня, а другим — следить за покупателями, прорывавшимися из отдела медитации в метафизический угол. Она начала делать упражнение «дыхание пламени», который применяет, когда ей надо сосредоточиться. Почему она попросту не уволила меня на складе, как поступил бы любой нормальный начальник, — выше моего понимания.

— Элис, ты должна знать, что здоровье Коринн, возможно, было серьезно подорвано твоей выходкой с благовониями. — Вдох-выдох.

Я пожала плечами.

— О чем ты думала? Чем можно объяснить твои действия? Беспечностью? Я даже мысли не допускаю, что ты это сделала нарочно. — Вдох-выдох.

Я снова пожала плечами, все еще не зная, что ответить, кроме того, что не меньше других озадачена своим поведением.

К тому времени возле нас находилось около четырех покупателей, придвинувшихся к нам как можно ближе, чтобы уж точно ничего не упустить. Одна особенно идиотского вида тетка глазела на нас, словно на актеров любительского театра, и кивала каждый раз, когда мама произносила очередную реплику. Она перестала кивать, только когда мама сердито прорычала: «Отвали!» После этого ей хватило наглости напустить на себя обиженный вид. Маргарет начала выкрикивать специальные цены в отделе народных ремесел, пытаясь увести людей подальше от сцены моего позора.

Еще несколько вдохов-выдохов, и мама дошла до сути:

— Как ты понимаешь, мне придется тебя отпустить. — Вдох-выдох. — У меня нет выбора. Поверить не могу, что ты поставила меня в такое положение. — Вдох-выдох.

— Так что, я уволена?

— Да, ты уволена. Мне, твоей матери, придется тебя отпустить.

— Уволена?

— Элис, не тупи. Хотя бы сейчас. — Мама выглядела опустошенной. — Я собираюсь пообедать и выполнить кое-какие поручения. Ты можешь идти домой, когда закончишь помогать Маргарет. — Мама стиснула зубы. — Коринн сказала, что предпочла бы тебя здесь не видеть, когда придет закрывать магазин.

Вот и все. Уволена собственной плотью и кровью. Не придется мне больше нести бремя семейной традиции и подвергаться эксплуатации в местном магазине товаров нью-эйдж и старой книги. Меня не оставляла мысль, что мама и Коринн еще пожалеют, когда все эти вороватые хиппи примутся за свои старые фокусы, а меня рядом, чтобы им помешать, не окажется. Подошла Маргарет и спросила, нормально ли я себя чувствую. Я ответила, что прекрасно: как раз собираюсь закончить кое-что сортировать на складе и забрать свои вещи.

Я много раз представляла себе, на что будет похоже мое первое увольнение, и была немного разочарована, что у меня, скажем, не было семейных фотографий и растений, чтобы сложить их в картонную коробку и медленно понести по коридору, пока остальной офисный планктон будет печально и, возможно, немного завистливо на меня глядеть. Это еще одна причина, почему розница — отстой. Трудно эффектно уйти. После того как вы уйдете, вас забудут, как какого-нибудь бывшего покупателя.

Я быстро покончила с сортировкой, так как мне было жалко Маргарет, которая выглядела из-за меня крайне расстроенной. Я решила оставить зеркала, которые когда-то принесла в магазин для наблюдения, на случай, если Маргарет решит взять на себя безопасность. С моей стороны это был величественный и благородный жест. Ну, может, не такой уж и величественный, но, если подумать, довольно благородный. Уходя, я попрощалась с Маргарет, а она улыбнулась и сказала что-то про извилистую дорогу или что-то в этом роде, и хотя это прозвучало весьма глубокомысленно, смысла я не поняла, а просить объяснить означало бы испортить момент.

Выйдя из магазина на солнце, я посмотрела в направлении противоположного конца улицы и сразу за почтой увидала Кевина, Джека и Линду. Я быстро помолилась, чтобы они меня не заметили, и приняла молниеносное решение воспользоваться приглашением Властелина смерти Боба приходить в любое время в клуб и без дела там болтаться. Я шла насколько могла быстро, боясь оглянуться, и твердила про себя: «Не беги». Я добралась до конца квартала, когда услышала позади себя шаги.

— Эй, неудачница!

Я покрылась потом и почувствовала, как яркие красные пятна проступили на моем лице. Когда я обернулась, Линда стояла так близко, что я ощутила запах ее дыхания. Судя по аромату и воспаленным голубым глазам, лечение от наркотической и алкогольной зависимости не было особенно успешным. Вблизи Линда казалась настоящим маленьким сатаной с перьями осветленных кислотой волос. Поразительно, насколько страшным может быть такое маленькое существо.

Я снова быстро помолилась, чтобы она не сделала со мной ничего на глазах у публики.

Кевин и Джек стояли за ней, сами не свои в предвкушении насилия. Они сказали, что мне крышка. Помню, я подумала, что повезло же мне погибнуть после того, как у меня наконец появилась нормальная прическа. Я чувствовала себе немного отстраненно, когда Линда завела свою старую песню:

— Привет, сучка. Где это ты пряталась? В этот раз мамочка тебя не спасет.

Кевин и Джек стояли по бокам от нее, скрестив руки. Время от времени Кевин приговаривал: «Да, сучка» или «Ха-ха». Джек просто делал сердитое лицо.

Я чувствовала, что меня сейчас стошнит, и размышляла, является ли это законным приемом самообороны. Я просто стояла, сжав колени и надеясь не грохнуться.

Линда толкнула меня в плечи. Я какая-то бесхребетная слабачка: даже не выставила вперед руки и не попыталась хоть как-то защититься.

— Смотри, глупая сучка даже и не думает меня ударить!

Толчок.

— Ты кто вообще такая? Все еще воображаешь себя гремлином?

На это Кевин и Джек разразились визгливым нервным смехом.

— Ты выглядишь еще глупее, чем в первом классе. Ты такая уродина! Сейчас я сотру с твоей рожи это выражение.

Потом она влепила мне пощечину. Я не могла в это поверить. Это был шок. Я была поражена тем, что меня собираются избить, причем в этот раз достанется не только душе, но и телу. Потом на меня со всех сторон обрушился бешеный шквал ударов, и каждый из них, казалось, попадал прямиком мне в лицо. Причем лицо ощущалось не как мое собственное, а как чье-то чужое. Я буквально слышала, как кулак Линды