Он выругался — на этот раз по-гречески. И таким тоном, какого она никогда раньше у него не слышала.

— Почему ты не говоришь по-английски? Тогда я, по крайней мере, могла бы понять.

— Тебе лучше этого не слышать, — процедил он сквозь сжатые зубы.

— Почему же? Жена должна знать, что тревожит ее мужа, даже если они принц и принцесса. — Сердце у Кэти сдавило холодом, ладони вспотели. — Что тебя тревожит, Ксавьеро?

Он помолчал. Ведь если что-то выскажешь вслух, то это может произойти на самом деле. Но если он не признается, то, вполне возможно, взорвется. Он пожал плечами и со вздохом произнес:

— Я ненавижу эту жизнь.

Его слова пронзили Кэти. Она подозревала нечто подобное с того момента, как прилетела на остров. Но не усугубила ли она его и без того невеселое положение?

— Случилось что-то особенное? — осторожно спросила Кэти.

— Не знаю… да все. — Теперь поток горьких, жестких слов было не остановить. — Я ненавижу все. То, что от меня требуют. Ненавижу отсутствие свободы и личной жизни. Все чего-то хотят от меня. И этот проклятый ежедневный график.

— Но, Ксавьеро, ты был принцем всю свою жизнь.

— Только тогда, когда приходилось им быть. — Он запустил ладони в черные как вороново крыло волосы. Золотые, с выгравированным гербом запонки блеснули в свете ламп. — Как ты думаешь, почему я уехал в Нью-Йорк и стал жить там, где мог обеспечить себе относительную анонимность? Да потому что не хотел выделяться. И именно поэтому я выбрал деревню, когда решил обосноваться в Англии.

— А потом неожиданно случилось это несчастье с Казимиро, — продолжила Кэти, моля Бога, чтобы не вошли слуги и не помешали им — ведь Ксавьеро никогда раньше так с ней не говорил. — И ты ничего не мог с этим поделать.

— Не мог. Моя судьба была окончательно решена. — Лицо у него потемнело. — Но все равно я не имею права жаловаться на судьбу. Да и как я могу, когда мой брат лежит без сознания. Если быть честным — по-настоящему честным, — то разве в детстве я не хотел стать монархом? Я хотел, чтобы к этому готовили меня, а не Казимиро. — И с горечью добавил: — Как говорится: «Будь осторожен в своих желаниях».

Кэти, увидев, как болезненно сморщилось его лицо, растерялась, не зная, какие правильные слова подобрать, чтобы уменьшить его горе и чувство вины. И чтобы он увидел положительные стороны жизни, которую он не сам для себя выбрал. Удастся ли ей убедить его в том, что вместе они найдут другой путь… если только он готов попытаться? Но она не успела ничего сказать, так как раздался негромкий стук. Ксавьеро открыл дверь — там стоял один из дворецких.

— В чем дело? — недовольно спросил он, сдвинув черные брови.

— Ваше высочество, гости прибыли.

Ксавьеро кивнул. Как же ему захотелось очутиться в крошечном коттедже Кэти, устроиться с ней в цветущем саду, пить вино из нелепых дешевых стаканчиков. Но какой смысл желать невозможного? Разве он не успел усвоить, что долг на первом месте? И как он может ожидать, что Кэти будет придерживаться этого принципа, если ему самому хочется от него уклониться?

— Мы сейчас спускаемся. — Он повернулся к Кэти: — Ты готова?

— Да. — Поколебавшись, она все же произнесла: — Ксавьеро, но ведь ты мог бы…

— Забудь про то, что я сказал, — мягко, но твердо прервал ее он. — Это не важно.

Она хотела сказать, что он не прав, это важно, но на его лице снова появилась знакомая непроницаемая маска, и она поняла — момент откровенности безвозвратно утерян. Кэти была взволнованна. Она и не подозревала, что Ксавьеро настолько угнетен и раздражен своей теперешней жизнью. А если это недовольство будет разрастаться? Чем это чревато?

Они вошли в зал приемов, где их ждали собравшиеся гости. Кэти изобразила дежурную улыбку, приготовившись к неизбежному разглядыванию. Она уже привыкла к тому, что дамы сверлят ее взглядами, оценивая, подходящая ли она жена для такого обворожительного красавца принца.

Эту часть вечера они с Ксавьеро проводили по отдельности.

Она общалась с женами членов делегации. Во время таких бесед Кэти пила исключительно воду. Она отказалась от вина, потому что от спиртного заливалась румянцем и иногда ловила себя на том, что вот-вот скажет лишнее, о чем потом пожалеет.

«Для меня это еще большая тюрьма, чем для Ксавьеро», — вдруг подумала она, когда они направились в банкетный зал.

Они с Ксавьеро сидели на противоположных концах стола, накрытого для обеда. Кэти наблюдала за ним, порой забывая о госте, сидевшем с ней рядом. Время от времени Ксавьеро поднимал на нее глаза, в которых читался молчаливый вопрос. Иногда он даже улыбался ей. А Кэти радовалась этим крохам внимания. Наверное, вот так голодной собаке бросают кусок мяса.

Кэти видела, как дама, сидевшая около Ксавьеро, соблазнительно ему улыбается, но, к его чести, он на это никак не реагировал. Никакого ответного флирта с его стороны, даже молчаливого, она не заметила. Но, скорее всего, он потому такой стойкий, что они новобрачные, она все еще полностью удовлетворяет его в постели, и ему вполне ее хватает. А что будет, когда чувства остынут? Люди говорят, что такое обычно происходит.

У них практически нет совместной жизни, и у Ксавьеро может возникнуть желание поразвлечься где-то на стороне, как это делали королевские особы во все времена. Они вольны выбирать женщин для постели, и все будет обставлено так, что никто об этом не узнает. А иногда слабохарактерные, но амбициозные люди предлагают собственных жен, как своего рода сексуальную взятку. Ведь не зря он выбрал послушную жену, такую, которая согласится с чем угодно в благодарность за то, что он на ней женился. Неужели он ждет, что она будет закрывать глаза на его похождения, как это обычно делают супруги царственных особ? Кэти проняла дрожь. Она поспешно положила тяжелую серебряную вилку, чтобы не сделать чего-либо непростительного — например, не уронить прибор на тарелку из тонкого фарфора.

Вот так маленькая дырочка на старом платье превращается в огромную дыру, если ты сунешь внутрь палец. Сегодняшний вечер словно открыл шлюз, через который потоком ринулись откровения. Все это лишь подтверждало неполноценность их с Ксавьеро отношений. Но, возможно, его недовольство своей жизнью помогло ей осознать и собственные невосполнимые потери.

«Мы ни разу не говорили о детях», — подумала Кэти.

Она быстро глотнула воды, чтобы смочить пересохшие губы. Колени под столом тряслись. Ксавьеро и после свадьбы продолжал пользоваться презервативами, а она не смела задавать вопросы, лишь молча с этим смирилась, как делала раньше. О, она действительно послушная! А хочет ли он вообще детей? И следует ли ей заводить их в таком браке? Или в королевских семьях это считается нормальными отношениями?

«Я спрошу его, — с жалостью к себе подумала она. — Я сегодня же спрошу».

Подали десерт — что-то замысловатое из лимонного крема и сахарных нитей.