Вдруг появился один из помощников Ксавьеро. Он подошел к принцу и зашептал что-то ему на ухо.

Кэти уже настолько поднаторела в протокольных правилах, что поняла — официальный обед принца-регента может быть прерван лишь в случае крайней необходимости. Ксавьеро с посеревшим лицом встал.

Что случилось? Кэти сжала салфетку. В зале появился еще один помощник, и Ксавьеро быстро отошел с ним в сторону. Помощник что-то торопливо говорил ему, а Ксавьеро, наклонив голову, внимательно слушал.

Повернувшись к собравшимся, Ксавьеро с напряженным лицом, но ровным голосом произнес:

— Мне очень жаль, но дела государственной важности вынуждают нас с женой вас покинуть. — Он на секунду замолк, ища взглядом Кэти. — Кэтрин, прошу тебя, следуй за мной.

Кэти встала и медленно двинулась к нему. Ноги не слушались, ей казалось, что она идет безумно долго. По его замкнутому лицу ничего нельзя было понять. Это непостижимо. Каковы причины такого необычного нарушения протокола? Но разве раньше ей удавалось хоть что-то понять, глядя на его лицо?

Они молча вышли из зала. Помощники следовали за ними на почтительном расстоянии. Только когда они удалились настолько, что их не могли услышать, потрясенная Кэти повернулась к мужу:

— Ксавьеро! Господи, что происходит?

Он, кажется, с трудом смог подобрать слова:

— Позвонили из клиники…

У нее едва не остановилось сердце.

— И?..

— Мой брат сегодня вечером вышел из состояния комы.

Лимузин доставил их прямо в клинику. Кэти никак не могла полностью осознать того, что ей сообщил Ксавьеро. И еще ее потрясла его холодная реакция.

— Я думала, что ты обрадуешься, узнав о том, что брат пришел в себя, а ты… — В приглушенном свете внутри лимузина она вглядывалась в его суровое лицо. — Что конкретно тебе сказали?

— Что он вдруг открыл глаза и заговорил. Сейчас проводят обследование, но врачи считают… — Голос у него стал глухим. — Они считают, что он полностью поправится.

— Тогда почему… — Осмелится ли она спросить? — Почему ты не радуешься?

— Я поверю этому, когда сам его увижу, — ответил он.

Они подъехали к ярко освещенному зданию клиники, где их ждал главный врач. Новости действительно были хорошие, такие хорошие, что казались просто невероятными.

Они сидели в большом, просторном кабинете, и врач рассказывал им, что все проведенные обследования дали благоприятный результат, организм функционирует нормально, а сам король потребовал физиотерапевтические процедуры, потому что хочет — тут врач позволил себе улыбнуться — поскорее отсюда выбраться.

Ксавьеро чувствовал, как пульсирует висок.

— Очень похоже на Казимиро. Когда я могу его увидеть?

— Я сейчас же провожу вас к нему, ваше высочество.

Ксавьеро повернулся к Кэти и неуверенно взглянул на нее:

— Пойдем, Кэтрин.

До Кэти вдруг дошло, что она все еще в ярко-красном открытом вечернем платье, хотя на плечах кашемировая шаль, которую успела накинуть на нее одна из помощниц.

Понимая, что ее присутствие во время встречи братьев будет излишним, она покачала головой:

— Нет. Лучше, если ты увидишься с ним один.

— Ты уверена? — Ксавьеро нахмурился.

— Совершенно уверена.

Кэти сидела и пила кофе, ожидая мужа. Голова разрывалась от потока мыслей. Но одна мысль, к ее стыду довольно эгоистичная, преобладала. Да, она безумно рада, что молодой король вернулся к жизни. Но она всего лишь слабая женщина, и темная волна страха и неуверенности охватила Кэти.

Она больше не нужна Ксавьеро. Ему не нужна жена, чтобы облегчить бремя тяжких обязанностей, возложенных на него в результате сложившихся обстоятельств. Да и ему самому незачем оставаться здесь — ведь врач сказал, что король на пути к выздоровлению и вскоре займет свое место на троне.

Она настолько погрузилась в свои невеселые размышления, что, когда появился Ксавьеро, она не сразу его узнала. Чтобы человек так преобразился от радости? Он свободен, подумала Кэти, и вздрогнула от предчувствия беды.

— Как… как он? — спросила она.

— Это… просто невероятно. — У Ксавьеро вырвался сдавленный вздох.

Стоя у постели брата, он думал о прошлом. Уж кто-кто, а он знал, что врачи иногда подают надежды, а лучше было бы этого не делать. Но воспоминание о смерти матери и связанных с этим ложных упованиях на ее выздоровление исчезли, стоило ему увидеть улыбку брата.

Конечно, сказать, что Казимиро показался ему прежним, было бы неправдой. Брат изменился. Ксавьеро понял это, едва войдя в палату интенсивной терапии. Такой страшный опыт не проходит бесследно, потому что зловещая тень смерти влияет на оставшуюся часть жизни и заставляет заново ее оценить.

— С ним все будет хорошо, — сказал он и не узнал своего дрогнувшего голоса.

Забыв о собственных страхах, Кэти подошла к нему, обхватила руками и положила голову ему на плечо, вдохнув такой неповторимый, свойственный только ему запах.

— Ксавьеро, — прошептала она, — я так счастлива, так за тебя рада. И за него тоже.

— Но не так сильно, как я сейчас, — прошептал в ответ он и уткнулся лицом в шелк ее волос.

Вернувшись во дворец и сообщив собравшемуся персоналу новости, они чуть ли не бегом устремились в свои апартаменты. Ксавьеро весь горел, да и она тоже. Едва закрыв дверь, он задрал на ней атласное платье. Одной рукой он сдернул вниз тонкие кружевные трусики, а другой лихорадочно расстегнул молнию на брюках. Подхватив Кэти, он прижал ее к стене. Ему необходимо было овладеть ею сию же минуту.

От такого натиска она едва не задохнулась и задвигала бедрами, приспосабливаясь к его движениям. Он почти вонзился в нее, когда она поняла, что сейчас может случиться непоправимое. Он одержим и ничего не соображает! Она выкрикнула «подожди» и изо всех сил заколотила кулачками по его груди. Он рискует снова попасть в ловушку, но еще не поздно этого избежать.

— Презерватив! — вырвалось у нее.

Ксавьеро торопливо исправил свою оплошность, но что-то изменилось, что-то пропало, ушло после ее выкрика. Теперь его движения стали более размеренными, он — почти хладнокровно — контролировал себя. Но тем не менее огонь, сжигавший обоих, вознес их на вершины блаженства. Когда Кэти в восторженном экстазе начала выкрикивать его имя, он остановился и отнес ее на кровать.

Он сдернул с нее платье, порвав его в клочья, и поклялся себе, что его она больше не наденет — оно связано с таким буйными и неуправляемыми эмоциями, о которых он предпочел бы не вспоминать.

Это была долгая ночь — ночь, наполненная эротикой. Кэти купалась в блаженстве, в том неземном наслаждении, которым он ее одаривал. Но при этом она чувствовала, что он хочет что-то доказать. Но что? Доказать, что он может полностью лишить ее воли, превратить в существо, подвластное ему в любой момент, когда он ее возжелает?