Клебер: «Однако теперь речь идет уже не о том, чтобы драться, как раньше, с дезорганизованными ордами мамлюков, а о том, чтобы сражаться и держаться против объединенных сил трех великих держав - Порты, англичан и русских.

Нехватка оружия, пороха, чугуна и свинца создает столь же тревожную картину, как и недостаток людей, о котором я только что сказал. Попытки создать плавильню не увенчались успехом. Пороховая мануфактура, устроенная на ар-Рауда, не дает и, возможно, не даст того результата, каким можно было бы гордиться. И наконец, ремонт огнестрельного оружия производится медленно. Для того чтобы оживить все эти предприятия, требуются средства и фонды, которых у нас нет».

Бонапарт: «В фондах, как и в людях, недостатка не было. Из сводок командиров частей за сентябрь 1799 г. следовало, что на складах у них имелось 7 000 ружей и 11 000 сабель, а согласно штатам артиллерии, там

имелось 5000 [ружей] и еще 300 штук в виде запчастей, итого 12 000 ружей.

Не было также недостатка и в артиллерийских орудиях. Согласно штатам артиллерии, имелось 1426 орудий, из них 180 полевых; 225 000 снарядов, 1 100 000 пороховых зарядов, 3 миллиона патронов для пехоты, 27 000 готовых выстрелов для орудий. Точность этих штатов подтверждается тем, что два года спустя англичанам досталось 1 375 орудий, 190 000 снарядов и 900 000 пороховых зарядов».

Между тем повседневная переписка генералов Восточной армии отнюдь не свидетельствует о подобном изобилии вооружений. Когда Клебер в июле 1799 г. выступил со своей дивизией на соединение с Бонапартом для совместной атаки турецкого десанта у Абукира, он оставил в Дамьетте гарнизон в 400 человек, у которых имелось лишь 220 ружей. 21 июля генерал Дюга писал из Каира Бонапарту:

«В Гизе до конца декады наберется не больше 200 ружей в рабочем состоянии. Генерал Клебер при этом запросил 300, так как у него в дивизии их не хватает. Несколько расположенных здесь депо тоже их требуют, чтобы пополнить свое вооружение. Мы подошли к такому моменту, когда на складах не останется больше ни одного ружья. На всю Гизу есть лишь 27 гусарских сабель, и никто не занимается их производством...»

Да и сам Бонапарт в упомянутом письме Директории попросил прислать 20 тыс. ружей, 40 тыс. штыков, 5 тыс. сабель, 6 тыс. пар пистолетов, 10 тыс. саперных инструментов. С аналогичным пожеланием Бонапарт 30 июня 1799 г. обратился к французскому коменданту островов Иль-де-Франс (Маврикий) и Реюньюн, попросив отправить в Египет 3 тыс. ружей, 1,5 тыс. пар пистолетов и 1 тыс. сабель. В свете подобных запросов утверждение Клебера о нехватке оружия и снаряжения выглядит более правдоподобным, нежели бодрые реляции Бонапарта, сделанные задним числом.

Клебер: «Войска раздеты, и это отсутствие одежды тем более прискорбно, что, как признано, оно в этой стране является одной из главных причин дизентерии и офтальмии - постоянно доминирующих болезней».

Бонапарт: «Недостатка в сукне, как и в снаряжении, не было, поскольку сводки по складам показывают, что драп в запасе имелся, обмундирование изготавливалось, и в октябре армия получила новую форму. К тому же как могло не хватать обмундирования в стране, которая одевала три миллиона человек в Африке и Азии и которая в таком большом количестве производила хлопчатобумажные ткани, парусину и сукно?»

Оппоненты, как видим, по данному вопросу придерживаются прямо противоположных мнений, поэтому в качестве третейского судьи обратимся к лицу нейтральному, каким, бесспорно, можно считать генерала Дюга. До Египетского похода их пути с Клебером не пересекались, к числу друзей последнего Дюга не принадлежал, а, напротив, служил под началом его недоброжелателей, прежнего и нынешнего - Гоша и Бонапарта. Вместе с тем старый служака и человек чести, Дюга не лебезил перед начальством и всегда умел четко изложить ситуацию, не пытаясь ему потрафить. Неоднократно подменяя Бонапарта «на хозяйстве» в Каире, он прекрасно представлял себе положение армии в центре и на местах. 14 октября 1799 г. Дюга в письме Баррасу, Директору Республики, кратко, но выразительно описал текущее состояние Восточной армии:

«Признаюсь, гражданин Директор, я не мог поверить, что Бонапарт покинул нас в том положении, в котором мы находимся: без денег, без пороха, без ядер, а часть солдат и без оружия. Александрия - это большой укрепленный лагерь, в котором нет и половины необходимых для его защиты орудий; [форт] Лесбе, возле Дамьетты, едва прикрыт оградой; часть стен Эль-Ариша того и гляди сама рухнет, а долги огромны. Более трети солдат армии вышли из строя в результате чумы, офтальмии и военных действий. Оставшиеся почти раздеты, выданная в прошлом году одежда из хлопка в лохмотьях, а враг лишь в восьми днях пути от нас».

Говоря об одежде, ни Клебер, ни Бонапарт не упоминают о ситуации с обувью. Однако она, судя по письму все того же Дюга Бонапарту от 21 июля 1799 г., также оставляла желать лучшего: «Вы приказали, гражданин генерал, прислать вам 2 тыс. пар башмаков... Это больше того, что есть на складе, и я уверен, что, когда это увезут, там не останется ни пары». На описанное Бонапартом изобилие подобная ситуация мало похожа.

Клебер: «Первая [из этих болезней - дизентерия] особенно сильно сказалась в этом году на частях, ослабленных усталостью. Офицеры медицинской службы отмечают и постоянно докладывают, что, хотя армия существенно уменьшилась, в этом году больных гораздо больше, чем было в прошлом в то самое же время.

Генерал Бонапарт перед своим отъездом, надо признать, дал приказ одеть армию в сукно, но в данном отношении, как и во многих других, он далеко не продвинулся, а дефицит финансов - новое препятствие, которое надо преодолеть, - без сомнения, вынудил его отложить сие полезное начинание. Надо отдельно сказать об этом дефиците [финансов].

Генерал Бонапарт исчерпал все экстраординарные средства в первые месяцы после нашего прибытия. Он собрал тогда столько военных контрибуций, сколько эта страна могла выдержать. Вернуться сегодня к этому средству, когда мы окружены врагами извне, значит подготовить вспышку восстания при первой же благоприятной оказии. Однако Бонапарт, уезжая, не оставил в кассе ни су и никакого иного эквивалента. Напротив, он оставил задолженностей по выплатам на 12 миллионов. При нынешних обстоятельствах это больше, чем наш годовой доход. Только задолженность по жалованью за год достигает четырех миллионов». Бонапарт: «Выплаты жалованья шли уже долгое время. Имелась задержка в выплате 150 000 франков, но она имела давнюю историю. Контрибуции должны были дать 16 миллионов, как показывают сводки мэтра Эстева от 1 сентября».

Сводки главного кассира армии Мартена Рока Ксавье Эстева, на которые ссылается Бонапарт и которые подтверждали бы его слова, до нашего времени не дошли, поэтому мы не можем проверить, какие данные там представил один из трех наиболее высокопоставленных чиновников финансового ведомства Восточной армии. Зато мы знаем мнения двух других его коллег о ситуации с бюджетом к моменту отъезда Бонапарта. Генеральный администратор финансов Пусьельг сообщал 11 октября 1799 г. в Национальное казначейство (его донесение также было перехвачено и опубликовано англичанами):