потом пришла невыносимая боль, которая мучила не тело, но душу, и которая была сильнее в тысячу раз.

Спать той ночью она не ложилась, и к утру составила план действий. Первым делом Елена собралась вернуться к отцу в Дрепан. Вторым — увезти из Вечного города сына. Также решила прихватить с собой иудейского золота — ровно столько, сколько могла увезти.

Утром Елена написала письмо Констанцию, но мужем не назвала его даже мысленно. Она сообщила о намерении покинуть Рим и попросила несколько дней на сборы, упомянув о том, что забирает сына с собой.

Ответ Констанция последовал в письменной форме: она вольна задержаться, но сына он отпустить не может — это не в его власти. До Дрепана в качестве охраны ее будут сопровождать четыре преторианца.

Елена отослала рабынь, и с этого момента в ее покоях поселилась мертвая тишина.

Вечером к ней зашел расстроенный Константин.

— Отец сказал, что вы развелись. Почему?

— Иногда обстоятельства сильнее наших желаний. Вспомни, как молился Иисус: «Да минует меня чаша сия…»

— Мама, неужели ничего нельзя изменить?

— Нет, сынок, ничего… — Елена погладила Константина по голове. — Думаю, теперь мы нескоро с тобой увидимся. Я уезжаю в Дрепан.

— Я буду неподалеку. Август Диоклетиан забирает меня в Никомедию.

— Он мудрый правитель. Ты многому научишься у него.

— Но я хочу быть Августом Рима! Свободным, всемогущим и справедливым!

— Запомни, сын: у Августа свободы меньше, чем у раба. Он думает о благе государства, но им легко управляют обманом и лестью.

Накануне отъезда Елена в последний раз спустилась в сокровищницу, оставив на лестнице второй светильник, чтобы отыскать путь назад. Медленно прошла вдоль полок с сокровищами, любуясь золотыми сосудами и доспехами, украшенными сложным орнаментом, но вдруг заметила простую каменную чашу, какую видела в доме Иосифа. Она заглянула внутрь — на дне было нацарапано изображение рыбы.

Елена поставила светильник и с благоговением взяла чашу в руки. В тот же момент на нее снизошли покой и понимание того, что произошло в последнее время, и она вдруг постигла, что Констанций не предавал ее, но отныне их пути разошлись.

«Склоняюсь, господи, пред мудростью твоей», — прошептала Елена, сняла с плеча паллу и завернула в нее реликвию.

Кусок стены встал на место, когда за ее спиной послышались шаги. Она обернулась и увидела смотрителя библиотеки Дориуса. Прошло много лет, но Елена сразу его узнала.

Дориус на мгновенье растерялся, потом окинул ее цепким взглядом.

— Сальве, высокочтимая матрона Елена! Прослышал о твоем возвращении, решил о себе напомнить.

— Сальве, Дориус, — ответила она.

— Дворцовая библиотека пополнилась редкими сочинениями. Из них я узнал, что во дворце Домициана сокрыта величайшая христианская святыня — чаша Иисуса.

Дориус говорил, а его глаза как мерзкие насекомые ползали по Елене. Наконец взгляд смотрителя остановился на свертке, который она держала в руках.

— Твои волосы присыпаны пылью. Тебе следует отчитать рабов за нерадивое отношение к уборке. Сказав это, Дориус удалился, а Елена с ужасом осознала: «Он понял, что я отыскала сокровищницу».

В последний день ей удалось перетащить в свои покои несколько мешков с золотыми монетами и спрятать их в дорожные сундуки.

Настало утро, когда каррука Елены, сопровождаемая четырьмя преторианцами, отправилась в далекий Дрепан. За время пути ей предстояло многое осознать и решить, как дальше жить. Она мысленно благодарила Констанция за охрану: смотритель Дориус не выходил у нее из головы.

Давид пришел в ювелирную мастерскую раньше обычного. Ему предстояла встреча с щедрой, но капризной заказчицей Герминией, женой сенатора Фабия.

Он заранее подготовил рисунки на листах папируса, отобразив мельчайшие детали каждого украшения. Заказ Герминии был сложным, поскольку покровителем рода Фабиев считался Нептун.

Lawrence Alma-Tadema — A Roman Artist, 1874

Давид еще раз просмотрел мотивы: хоровод нереид[45], борода Нептуна, которая превращалась в волны. По ним плыли корабли и дельфины, украшенные драгоценными каменьями.

Герминия ворвалась в магазин, подобная ветру, который развевал ее паллу из легчайшего шелка.

— Ты слышал последние новости?! — спросила она Давида.

— О каких новостях говорит благородная Герминия?

— У нас новый префект претория — Констанций Флавий. В Риме его никто не знает, он выскочка-провинциал, но после такой должности становятся императорами!

— Почтенная матрона информирована лучше меня, — смиренно сказал Давид.

— И это еще не все! — продолжила Герминия. — Август Максимиан выдает за него свою приемную дочь Феодору. А ей всего-то двенадцать лет!

Услышав такую новость, Давид побледнел:

— Но разве Констанций не женат?

— Его заставили развестись. Матрона Цецилия говорила с его женой в Большом цирке во время триумфа Аврелиана и восхищалась ее красотой.

— Где же его жена сейчас?

— Говорят, уехала из Рима.

— Куда? — снова спросил Давид.

— Этого никто не знает! — воскликнула Герминия и, едва взглянув на рисунки, упорхнула как бабочка, спеша разнести эту новость по Риму.

Желая и одновременно боясь поверить в то, что поведала знатная сплетница, Давид пошел к брадобрею. Там, пока дожидался очереди, услышал разговоры о вновь назначенном префекте претория.

Горожане единодушно признавали: Констанций — фигура мутная, но купец из Далмации пропел ему дифирамбы, сказав, что Констанций честен, справедлив и не берет взяток. Последнее утверждение высмеяли, а купца приняли за платного восхвалителя.

Alma Tadema — The wine shop, 1869

Давид его поддержал:

— Я лично знал Констанция. Он благородный человек.

Однако в этот момент брадобрей накинул ему на лицо горячую салфетку, лишив возможности говорить, и обсуждение переключилось на Августа Максимиана.

— На городских форумах развесили объявления. Падчерица Августа Феодора обручилась с новым префектом претория!

— Теперь этому малому придется ползать на брюхе, чтобы доказать свою преданность. Максимиан взял префекта за горло.

Далмацкий купец возмутился:

— Констанций сумеет постоять за себя!

Давид к тому времени уже никого не слушал. Он выяснил, что Елена свободна, остальное было неважным. И пока брадобрей скоблил его подбородок, Давид мысленно решал, какие дела необходимо завершить до отъезда, а какие передать управляющему.

Через два дня Давид нанял цизиум[46] и выехал в Дрепан, надеясь догнать Елену.

В порту Брундизия[47] старший преторианец, из тех, что Констанций выделил для охраны, приблизился к Елене и тихо сказал:

— За нами следят. Проявляйте осторожность и никуда не отходите. Нам нужно держаться вместе.

Но Елена была погружена в свои мысли и не замечала, что творилось вокруг.

Верный кучер Ориген отговаривал хозяйку от путешествия по неспокойному зимнему морю, но она велела грузиться на торговое судно, идущее до Диррахия[48].

Вскоре суденышко, гонимое холодным попутным ветром, запрыгало по волнам. Очнувшись от своих горьких мыслей, Елена увидела белые барашки студеных вод.