От свежего ветра, страха и окружающей красоты у нее защемило сердце. Казалось, что отныне она могла чувствовать только боль.

В конце короткого зимнего дня корабль прибыл в Диррахий, и каррука съехала по сходням в порт. Дальше пошли знакомые места. В Филиппополе Елена сделала остановку и поднялась к театру. Когда-то они с Констанцием стояли здесь и глядели на полуразрушенный город. Теперь раны затянулись, и жизнь продолжалась — внизу раскинулись виллы и фруктовые сады.

В Дрепане путь из порта до мансио был коротким. Каррука въехала во двор и остановилась возле кузницы. Елена открыла дверцу и, не дожидаясь помощи Оригена, спрыгнула на землю.

Погрузневший Иосиф тяжело поднялся со скамьи.

— Елена, дитя, ты ли это?

Елена со слезами бросилась в объятия кузнеца.

— Иосиф!

— Надолго ли ты приехала? И где Констанций? Где Константин?

— Все расскажу потом… — благоразумно проронила она и распорядилась: — Сейчас пошли за отцом.

Конюхи выпрягли мулов из карруки, забрали лошадей у преторианцев. Будучи на службе, они внимательно оглядели двор и встали возле Елены.

Через минуту к ней подбежал Теодор. Елена бросилась навстречу и спрятала лицо у него на груди — выплакаться бы сейчас, но сначала дело.

— Мне надо спрятать в тайник то, что я привезла с собой, — прошептала она отцу.

Теодор пожал руку старшему преторианцу, сказал пару слов рабу, и тот с почтением увел охранников в перистиль. Иосиф отпустил кузнецов, и двор опустел.

Поднявшись в карруку, Елена откинула крышки сундуков и показала на мешки. Приподняв один, Теодор удивленно вскинул брови.

— Да здесь не меньше таланта!

Иосиф закрыл ворота и помог Теодору опустить мешки в колодец. С необъяснимой тревогой наблюдала Елена за тем, как Теодор нажал на плиту и затащил мешки в тайник.

Услышав за воротами шум, Иосиф вышел наружу. Спустя мгновенье раздался его крик:

— Елена, беги!

Теодор одним долгим прыжком выскочил из колодца и бросился к воротам.

Снаружи послышались ругань:

— Stercus accidit![49] Вик, помоги сдвинуть этого быка, он тяжелый!

Створка ворот приоткрылась, и Елена увидела кончик меча. Через мгновенье державший его человек шагнул во двор. Теодор ловко обезоружил его и схватил за горло.

Из-за ворот прозвучал вопрос:

— Эй, Вик, ну что там?

Теодор ослабил хватку и прошептал:

— Отвечай: здесь никого нет…

— Заходите, здесь никого, — повторил разбойник и попытался высвободиться. Однако тут же обмяк, получив удар эфесом меча.

Снаружи снова заговорили, Елена узнала голос смотрителя Дориуса:

— Женщину взять живьем, остальных убейте!

Во двор вбежали двое мужчин с мечами наизготовку. Теодор шагнул к ближайшему от себя и чиркнул мечом по шее. Второй бандит получил удар точно в сердце.

Из-за ворот послышался топот конских копыт и отчаянный вопль Дориуса:

— Стойте! Куда вы?! — Он перешел на визг: — Мы же договорились! Убейте их! Я заплатил!

Несколько голосов вразнобой проорали:

— Сам убей!

— И бабу в придачу забери!

— Caccatore stultissimus![50]

Теодор перешагнул через тела разбойников и распахнул ворота. Увидев лежавшего Иосифа, бросился к другу и пережал пальцами кровоточащую рану.

Елена выбежала вслед за ним.

— Убили?!

— Беги за помощью, он еще жив!

Она отбежала, но вдруг налетела на повозку. Рядом с возницей сидел Дориус.

— Помогите! — крикнула Елена.

Дориус спрыгнул с передка, сгибом руки передавил ее горло и закинул ставшее безвольным тело в повозку. Сам перемахнул через борт и заорал:

— Гони!

Повозка, запряженная парой бодрых коней, рванула с места. Навстречу ей по дороге двигался цизиум Давида.

Заметив Елену, Давид прокричал своему вознице:

— Давай наперерез!

Тот дернул вожжи, и через мгновенье обе повозки намертво сцепились колесами. Давид выпрыгнул из двуколки, сбросил похитителя на землю и врезал ему по скуле. Вскоре на помощь подоспели преторианцы.

Давид поднял Елену на руки и понес ее к дому.

Вечером, когда она пришла в чувство и поведала отцу о перипетиях последних лет своей жизни, он, поразмыслив, сказал:

— Теперь все понятно.

— Где сейчас Дориус? — поинтересовалась Елена.

— Его вместе с сообщниками взяли под стражу вигилы. Послушай, дочь… — почувствовав неловкость, Теодор замолчал, но спустя мгновенье продолжил: — Зачем приехал Давид?

— Не знаю. В последний раз мы с ним виделись в Риме несколько лет назад.

— Прости… — Теодор поднялся на ноги и поправил на постели дочери одеяло. — Спокойной ночи.

Утром, выйдя из дома, Елена услышала мощные удары молота и направилась к кузне. У наковальни увидела Давида и залюбовалась его мускулистой фигурой, рубленым красивым лицом и шапкой вьющихся волос. Всем своим обликом он походил на лучезарного бога Аполлона.

Молот Давида указывал место для удара, и два молотобойца по очереди били по нему кувалдами. Они работали так слаженно, что не хотелось отрывать от них глаз. Наконец Давид забрал клещами раскаленную деталь и опустил ее в воду. Послышалось громкое шипение, он поднял глаза и увидел Елену.

— Сальве!

— Как чувствует себя Иосиф? — спросила она, улыбаясь.

— Счастлив, что я приехал. Для него это лучшее лекарство, — с такой же улыбкой на лице ответил Давид.

— Ты вернулся, чтобы снова стать кузнецом? А ведь в Риме тебя почитают как великого ювелира.

— Мало ли что было в Риме… Там одно время ходили слухи о загадочном квесторе, который сосчитал для Аврелиана, сколько мыши съели зерна! Не о тебе ли шла речь? Тем не менее ты тоже здесь.

Они рассмеялись, и Елена повторила вопрос:

— И все-таки зачем ты приехал в Дрепан?

Sir Lawrence Alma-Tadema — Promise of Spring, 1890

Давид посерьезнел:

— В Риме говорят про обручение Констанция и Феодоры. Теперь ты свободна.

— Мы с Констанцием заключали христианский брак. Это значит, что я никогда не буду свободна, — с ее лица сползла безмятежная улыбка. — Уезжай! Не трать на меня время!

Сказав эти слова, Елена бросилась в дом и разрыдалась, как в детстве.

Тем же вечером она завернула в паллу Священную Чашу Иисуса и вместе с отцом отправилась навестить Иосифа.

Он лежал на подушках, был бледен, однако мог говорить.

Елена поднесла реликвию к его глазам.

— Эту чашу Иосиф Аримафейский отдал в Иерусалимский Храм, но Тит Флавий ограбил сокровищницу и увез ее в Рим.

Иосиф дотронулся до шероховатой каменной поверхности.

— Какая она теплая…

— Чаша хранит память о прикосновениях Иисуса, — с благоговением проговорила Елена. — Я построю в Дрепане храм и выставлю там святыню. Пусть помогает людям!

— Не стоит спешить, Елена… — тихо сказал Иосиф. — Для начала ответь на один вопрос: сделалась твоя вера крепче после того, когда ты обрела эту чашу?

Она покачала головой:

— Нет, не стала.

— Тогда ты должна понять, что нам помогает не чаша, но вера. Мы создали общину людей, которые живут, как учил Иисус. Нужны ли этой