— Девушка! Ну почему всегда такая спешка! Так ведь имимо жизни пробежать можно. И, обратите внимание, ничего в ней приятного незаметить…

Я оглянулась через плечо, сердце мое неприятно екнуло: сразупо исполинскому росту я узнала того юнца спортивного сложения, который открывалтогда мне дверцу машины, хотя он был совершенно по-иному одет — в какой-тосногсшибательный темный плащ, ценой в пять или шесть моих месячных зарплат. Вруках он держал необъятный букет, который я сразу же мысленно окрестила«Миллион алых роз».

Электрическим разрядом вспыхнула и зазмеилась в мозгу цепьмолниеносных ассоциаций, соображений, поисков выхода: я ведь хорошопредставляла, какого поля была эта ягода.

— Быстрее, быстрее, Александра Яковлевна съест меня задочку. Ведь вы хотите проводить меня, судя по букету? — АлександраЯковлевна? Да мы ее сами Съедим — с косточками и с хрящами! Это ктотакая? — Быстрее, быстрее! Воспитательница нашего детсадика. Если вы еесхарчите, мне только хуже будет. — У леди есть дитя детсадовскоговозраста? — он приподнял брови. — О, как тонко вы льстите, сэр!Профессионал — угодник! И детсадовского, да еще и школьного, правда, 8младшего. Вот наш трамвай, поспешим. — Минуточку, вот наш трамвай, —он указал на припаркованную у тротуара темно-синюю приземистую машину, правда,не ту, что была в прошлый раз. В ней никого не было. — А, поехали! —махнула я рукой. Он открыл дверцы, ссыпал розы на заднее сидение, попросил меняпристегнуться («Не люблю излишнего внимания ментов»). Сам сел за руль, но неторопился включать газ. — Току нет в вашем трамвае? — подивиласья. — Толку нет в моем трамвае, — коротко ответил он, продолжаянедвижно сидеть, уставясь вперед. Вздохнул, повернулся ко мне и протянулгромадную ладонь: — Саша. — Настя.

Он не торопился выпускать мои пальцы, странно глядя мне вглаза. Его взгляд был задумчив, не нагл.

— Поехали? — предложила я. — Поехали. —Он повернул ключ, нажал педаль. Мы мягко покатили вперед. — Здесь. —Я подожду.

Кивнув головой, я вбежала в стеклянную дверь. Уходить череззадний выход не имело смысла: вышеозначенный Саша знал, где я работаю, и не табыла ситуация, чтобы демонстрировать страх. Да, но везти его еще и к своемудому?.. Мелькнула мысль: да могу ли я Олечку подвергать испытанию? Эти людиспособны на что угодно… — Но я отогнала ее сразу, чтобы и оттенка страхане генерировать, ввиду серьезного настроя Саши на мое излучение.

Мы вышли с Олечкой из стеклянных дверей, она вприпрыжкудвигалась рука в моей руке. Саша вышел из машины, которая была ему едва допояса. «Да, фактура!» — подумалось мне. Он взял ребенка за бока и поднял вышесвоей головы.

— Ой, — вырвалось у меня. — Мамочка, небойся, какая ты маленькая! заболтала вверху ножками моя красотка. — Дядя,еще, еще!

Саша явно растерялся, хотя не подал вида. По-видимому,встреча развивалась совсем не по тому сценарию, что он тщательно продумал.

— Еще разик и хватит! — строго скомандовалая. — Ты-то сытая, а Ежку кто покормит, а Мурку? — Максимка покормит.Еще, еще! Он разок подкинул ее, собирался еще, но я мягко вынуларазбаловавшуюся дочку из могучих дланей и засунула в салон, где она сразу жепопкой запрыгала на мягком сиденье.

— Ребенка лучше назад, — сообщил Саша. — Да,и для безопасности, и для спокойствия от ментов, — кротко согласилась я.Он проглотил шпильку безответно:

— Куда едем? — Раз такая оказия, в магазин наБольшом. — Поехали.

Олечкина головка сзади болталась между ними, ребенокзвенел-чирикал непрерывно, сообщая вперемежку то, что видел, что было сегодня,что будет завтра.

Александр вдруг затормозил и припарковался в свободном местеу тротуара. Я вопросительно поглядела на него. Он смотрел вперед. Потомпроизнес негромко:

— Вот так и ехать бы всю жизнь — с тобой и снею, — и замолчал. Я тоже молчала. Оленька щебетала что-то о розах: ой,какие красивые и какие колючие. Я поцеловала ее уколотый пальчик. — Тыдаже не понимаешь, что наделала тогда утром, — не торопясь размышлялон. — Что со мною сотворила. «Ребята», — покачал он головой. —Знала бы ты, какие мы «ребята». С другой планеты явилась? С другой звезды?

Я молчала.

— Мне ведь без тебя теперь никак, — вздохнулон. — А иначе ты думать не умеешь? — жестко спросила я. Он поднялброви в немом вопросе. — У нас, на моей планете прежде всего говорят не осебе, а о другом. — То есть? — А не помешаю ли я тебе в твоей жизни?Не принесу ли тебе несчастье, — вот как спрашивают у нас, на нашей звезде.

Он сидел, глубоко задумавшись. В его мире, под его звездой,такие вопросы не существовали: «Я хочу!» — и весь сказ, а дальше — кто сколькоурвет. Но эта модель тут явно не проходила. Олечка продолжала щебетать.

— Дальше что скажешь? — угрюмо спросил он. —Я была всю жизнь несчастна, была два раза замужем, двое детей от двух богатыхмужей, с которыми мне было до тошноты скучно. И вот сейчас судьба свела меня стаким человеком, от которого тусклая душа моя изнутри зажглась. Ты думаешь, этоя тогда свет в вашу темную машину принесла? Нет, это был его свет, а я толькоотразила его, как Луна!

Саша криво улыбнулся: — Познакомишь? — Возможно, —жестко ответила я. Если хорошо вести себя будешь. Ему помощь нужна будет — отдобрых людей. Поехали!

Он неопределенно покачал головой и нажал на газ. Мыотоварились в магазине и поехали домой. Без. всякой опаски вела его по лестницевверх Олечка, в одной руке у него был благоухающий букет, в другой — рюкзак сбутылками молока, хлебом и другими тяжестями. Я позвонила в дверь, открылагостившая у нас мама и не скрыла своего удивления.

— Бабуля, бабуля, это дядя Саша, он маме цветыподарил! — обрадовала ее внучка. — Очень приятно, проходите,пожалуйста, у меня обед поспел. Спасибо, в другой раз, — галантно поклонилсямой провожатый и, положив цветы, на столик у зеркала, стал пятиться назад,помахав рукой девочке.

— Так телефончик твой, Саша, — напомнила я. Накаменно улыбающемся лице его разыгралась сложная гамма чувств: вряд ли емухотелось открывать свои координаты. Но, с другой стороны он не мог не оценитьмоей полной с ним открытости и утаивать после этого свое местоположение былонеприкрытым жлобством: ему рассказали всю подноготную, его ввели в семью, а оннасчет адресочка жмется!..

— Нет у меня сейчас телефончика, — наконец,выдавил он из себя. Корпоративная дисциплина возобладала — так оценила я егоответ, и он понял, что я это поняла. Достаточно жалко улыбнулся: — Гуд найт,май леди! Пламенный привет твоему красному солнышку. До лучших времен… — Повернулсяи исчез. Думаю, что навсегда. К сожалению, ибо душа его была еще жива дляпоступков по совести.

Когда я все рассказала Егору, он только вздохнул и грустнопокачал головой:

— Господи, и сколько еще мотыльков будет лететь на моюлампочку!

Он как в воду глядел, но если бы летели мотыльки… Следующий«сигнал» из мира был намного громче! Я сказала бы, это был колокол громкогобоя, если осмелиться подтрунивать над настоящей трагедией. Раздался он в видесерии резких — один за другим — звонков в. прихожую довольно поздно, когдадетей я уже уложила и мыла в кухне посуду после ужина. У Егора был свой ключ, вгости я никого не ожидала, что-то чужое и тревожное слышалось в этихтребовательных громких звуках.