— Ой, Марина, когда расследование идет, как-то забываешь об этом, — в голосе Милославской зазвучала усталость.

— Вот тебе и дружба! — с шутливой обидой воскликнула Федотова. — Знаешь, как я переживала? — добавила она серьезнее.

— Представляю, — гадалка потупила взгляд.

— Так, — прервал женщин Саша, — нечего лясы точить, давайте к делу.

— Ну не тут же! — возразила Яна. — Давайте хоть в дом войдем…

Федотов открыл багажник.

— Вот! — заметил он, вытаскивая оттуда Янины сумки. — Весь гардероб у нас, а хозяйка…

— Ну идемте, идемте. Джемма вон как надрывается, — Милославская неторопливым движением открыла калитку.

Федотовы переглянулись и молча последовали за ней.

Джемма встретила хозяйку активным вилянием хвоста, стала метаться из стороны в сторону, тереться об ноги, поскуливать.

— Соску-училась, соску-училась, — протянула гадалка, поглаживая ее. — Ну ладно, — тут же обратилась она к собаке, — ты посиди тихонечко, а мне с людьми поговорить надо. Потом обязательно уделю тебе время. Договорились?

Собака тут же растянулась на полу, довольная хотя бы возвращением хозяйки.

Федотовы, улыбаясь, глядели на нее, умиляясь столь теплым отношениям человека и животного. Они до сих пор стояли у порога, на мгновенье забыв, зачем пришли.

— Ой, ну что же это мы? — воскликнула гадалка, только что вспомнив, что забыла пригласить друзей в дом. — Идемте в кабинет.

— Думаю, нам это не очень подойдет… — задумчиво протянула Марина, покосившись на мужа.

Тот подморгнул Милославской, а Марина достала из сумки бутылку красного вина.

— Товарищи, но обмывать-то еще нечего! — виновато воскликнула гадалка.

Федотовы посмотрели на нее с непониманием.

— Проходите наконец! Сейчас все объясню! — Милославская подтолкнула супругов в спины, усадив их к столу.

Марина выставила бутылку на стол, а в придачу к ней достала разные мясные и рыбную нарезки и пару апельсинов.

— Вас выгодно в гости приглашать, — шутливо заметила Яна.

Она открыла холодильник, выудила из него еще кое-что на закуску и тоже села к столу. Марина к тому времени скромно сервировала стол двумя высокими рюмками, тарелкой и вилкой для каждого.

— Эх, не знаю с чего и начать, — озадаченно протянула гадалка, в то время, как Саша наливал дамам вино.

— У тебя вид усталый, — тихо заметила Марина, глядя на подругу.

— Это пройдет, — бодро ответила Милославская, стараясь скрыть свое недомогание после гадания.

Яна пригубила вино и, немного помолчав, начала свой рассказ. Теперь она решила ничего не скрывать от Федотовых, выложив им все начистоту: свои подозрения насчет братьев Ермаковых, историю деревенских похождений и стычки с Татьяной.

— И как только это могло прийти тебе в голову?! — возмущенно воскликнул Саша, едва только Яна заикнулась о том, с чего начала расследование.

— Знаешь, Саша, в жизни чего только не бывает… — с грустью возразила ему гадалка. — Профессиональный следователь должен отработать все варианты.

— Саша, она права, — сказала мужу Марина, накрыв его ладонь своею.

Федотова — это было заметно — сама переживала о таком ходе расследования, но ей хотелось и подругу поддержать, и успокоить мужа.

— Ну ладно, — сказал Саша, — поднявшись из-за стола. — Вы посидите тут по-женски, а мне по делу съездить надо в Заводской район.

Яна посмотрела на Федотова удивленно и вопросительно, но Марина ее успокоила:

— Мы сразу так договорились.

Саша кашлянул.

— Проводишь? — обратился он к гадалке.

— Конечно, — Яна тоже вышла из-за стола.

На несколько минут Марина осталась одна, но вскоре подруга снова составила ей компанию. Они повздыхали о неудачах расследования и незаметно для самих себя перешли на «женские» темы. Опомнившись, не стали возвращаться к больному вопросу, стараясь избавиться от грустного настроения. Джемма лежала спокойно и сквозь узкие щелки прикрытых глаз следила за разговором хозяйки и ее гостьи. Мерно тикали часы, тихонько жужжала лампочка в коридоре, казалось, мир наконец повернулся к гадалке лучшей своей стороной.

— Ну, милые, что вы мне на этот раз поведаете? — с замиранием сердца прошептала Милославская, раскладывая перед собой карты.

Она проснулась сегодня в особо бодром настроении духа и, почувствовав себя полной сил и энергии, сразу взялась за гадание, потому что перед ней сейчас стояла уйма вопросов относительно дальнейшего хода расследования, а ответов на них, увы, не было.

Карты, все до одной, призывно смотрели на гадалку, а ей оставалось только выбирать.

— От какой же из вас сегодня будет больше толку? — задумчиво проговорила Яна и, руководствуясь некоторыми соображениями, вытянула «Взгляд сквозь оболочку».

Собрав веером раскинутые остальные карты, Милославская какие-то доли секунд задумчиво подержала их в руке, повертела перед собой и, не изменив первоначального решения, убрала колоду в сторону, оставив только «Взгляд сквозь оболочку».

Символы, начертанные на нем, были столь же необычны, сколь и все остальные: человеческий глаз сверху и снизу пронзали два луча, испещренные чем-то, похожим на молнии, а в глубине зрачка таилось изображение непонятного таинственного предмета.

Гадалка повыше положила подушку, поудобнее облокотилась о нее и закрыла глаза, накрыв карту ладонью.

Звуки просыпающейся Агафоновки, настырно врывающиеся в дом гадалки через открытое настежь окно (ночью Яне стало душно, и она распахнула его створки), сначала мешали ей сосредоточиться, и она не сразу нашла контакт со своей помощницей. Карта несколько минут молчала, не радуя гадалку знакомыми ощущениями. Тем не менее привычный туман все же начал кружить сознание гадалки.

Милославская, в прежних попытках раскрыть преступление потерпевшая фиаско, в эти минуты всем своим существом ожидала свершения чуда, исчезновения таинственной завесы. Она даже чувствовала легкую дрожь в теле и видела, как по рукам ее бегут мурашки.

Вскоре она уже не могла прислушиваться к собственным ощущениям, потому что легкой волной на нее нахлынуло видение. Яна вдруг увидела окрестности злополучной деревни, Багаевки. Постепенно видение приближало ее все ближе и ближе к сельским домам, словно пушинку неся по известной ей степной тропинке. Находясь вне реальности, гадалка неустанно задавала вопросы по поводу убийства Евдокии Федоровны, молила неведомые ей силы указать ей путь к истине.

Милославская видела улицы, с которыми уже успела познакомиться, узнавала дома, мимо которых проходила. Она почему-то не испытывала напряженности, тревоги, страха, как это иногда бывало; напротив, странное чувство гармонии владело ею.