— А чего просто так-то сидеть? Представим, что после бани… — Федотова хихикнула.

Яна не стала возражать, и женщины, взяв с собой все необходимое и заперев дом, отправились в свое нехитрое укрытие.

Переступив порог, они очутились в довольно просторном и пахнущем деревом холле, посреди которого располагался длинный стол, окруженный со всех сторон широкими лавками. Половину противоположной стены занимал камин.

Марина не стала зажигать тут свет, а раздвинула кружевные тюлевые шторки на небольшом окне, выходящем во двор. Подруги сели к столу. Марина из невысокого комода, стоящего у зеркала в углу, достала хрустальные пивные кружки, откупорила бутылки и наполнила кружки пивом.

— Хорошо тут у вас, — сказала гадалка, собирая губами густую пену.

— Вот закончим все и обязательно банный день устроим! — торжественно заявила Федотова.

— Только бы Витька ничего не выкинул и ехать сюда не отказался, — мечтательно произнесла Яна.

— Я думаю, Саша его уговорит, — серьезно ответила Марина. — Он имеет на него влияние. Витька старается Саше не отказывать, потому что Саша много для него сделал, часто помогает. Да и Ермаков редко возражает против визита к нам в гости.

— Да, но не в такие минуты, когда он только-только мать схоронил.

— Конечно. Но ведь жизнь продолжается. Витька должен это понимать. Думаю, он приедет.

— У него вообще с матерью отношения какие были? — спросила Яна, вспомнив при этом о своих подозрениях насчет Ермакова.

— Нормальные, — Федотова пожала плечами и сделала глоток пива. — Как у всех. Маменькиным сынком он не был никогда. Но и разгильдяем тоже. Отца, правда, всегда любил больше. Ну а мать, она всегда мать. Как ее не уважать?

— Не скажи, — не согласилась Милославская. — Леня-то вон…

— Даже говорить про него не хочу! — отрезала Марина, махнув рукой и не дослушав подругу.

Яна вдруг вспомнила привидевшийся ей кувшин с золотом и подумала сначала, что это, пожалуй, единственное, что придает делу пикантность. Правда, тут же вспомнила, что то видение она расшифровала как ссылку на «денежный» мотив произошедшего убийства, и такое объяснение, казалось, лишало расследование возникшей было романтики. Однако тут же гадалка поймала себя на мысли о том, что наоборот, дело-то как раз очень необычное.

Решив поначалу, что единственно заинтересованные в смерти простой сельской пенсионерки люди — это ее наследники, Милославская стала их преследовать. Но, как оказалось теперь, эта версия являлась ложной. Так кому же могла помешать Евдокия Федоровна? Причем помешать настолько, что избавиться от нее преступникам пришлось таким «экзотическим» способом? Вопрос по сию пору оставался открытым.

Марина, видя, что ее подруга о чем-то задумалась, тоже молчала, тихонько попивая пиво и поглядывая в окно. На стене прямо над камином висели большие часы. Они мерно тикали, покачивая маятником. Неожиданно створка оконца, встроенного в них, приоткрылась, и пронзительно раздалось звонкое «Ку-ку!». Яна вздрогнула — подруги обе рассмеялись.

— Кстати, кукушек здесь видимо-невидимо, — утирая выступившие от смеха слезы, сказала Федотова и кивнула на окно. — Не знаю только, всегда так или только в этом году.

Милославская подняла взгляд на часы.

— Полчаса прошло, как Саша уехал. Скоро вернуться должен, — сказала она и вопросительно посмотрела на подругу.

Та утвердительно кивнула несколько раз и снова завела беседу о кукушках, за которыми она, находясь на даче, провела невольное наблюдение. Разговор женщин на некоторое время ушел в отвлеченное от главной темы русло.

* * *

— Тихо! — воскликнула вдруг Марина. — Кажется… калитка открывается.

Яна примолкла.

— Да, — шепотом согласилась она и на цыпочках приблизилась к окну.

— Точно! Вон Саша!

— И Витька!

Глаза обеих подруг загорелись. Первый пункт их плана был реализован. Теперь оставалось бороться с нетерпением и ждать, когда Саша даст им знак, что можно «неожиданно» появиться. Это должно было произойти тогда, когда, по федотовской оценке, появление Милославской не произвело бы на Ермакова эффект красной тряпки по меньшей мере. Он должен был находиться в том состоянии духа, в каком визит гадалки показался бы ему более или менее заурядным событием.

Мужчины, о чем-то переговариваясь, не спеша шли к дому. Перед самым входом в него Саша дружески похлопал Витьку по плечу, очевидно, утешая его и подбадривая. Яне даже показалось, что в этот миг губы Ермакова тронула легкая улыбка.

— Ох, как я хочу, чтобы негодяев нашли и наказали! — сквозь зубы процедила в этот миг Федотова.

Яна посмотрела на нее. Лицо Марины показалось ей серьезным как никогда.

Следующие двадцать минут подруги провели молча. Яна — прохаживаясь туда-сюда; Марина — сидя у окна. Обе испытывали необыкновенное волнение, дожидаясь Сашу. Однако прошло еще не мене сорока минут, пока он возник в поле их зрения. Минуты, пережитые женщинами до его появления, были не самыми приятными.

Федотов был один. Он посмотрел в сторону бани, энергично махнул два раза рукой и скрылся опять в доме. Марина с Яной одновременно сорвались с места, но потом, переглянувшись, остановились, подошли к зеркалу, поправили немного прически, приняли по договоренности непринужденный вид и только тогда, ровно и спокойно, пошли по направлению к дому.

Первой решено было войти Марине, а уж за ней гадалке.

— О! Ви-итя! — воскликнула, войдя, Федотова и, глупо улыбнувшись, застыла на месте.

— Здравствуйте, — тихо сказала Яна и присела в кресло, стоящее немного в стороне от стола, подтолкнув вперед неожиданно онемевшую Марину.

— О! Девчонки! — пришел на выручку жене Федотов. — Вы откуда?

— От верблюда! — отшутилась Марина.

Она посмотрела на Витьку. Тот был спокоен и, казалось, готов к дружескому общению, хотя смотрел как-то хмуро, исподлобья Федотова посерьезнела и, подойдя поближе к Ермакову, шепнула ему на ухо несколько утешительных слов, погладила по плечу с особенной теплотой, так свойственной ее манере, вздохнула и, стремясь направить разговор и настроение в другое русло, спросила:

— А чего это у вас на столе пусто как?

— По-мужски, — пожав плечами, ответил Саша и покосился на Витьку.

Тот немного улыбнулся и пододвинул к себе бутылку. Открыл ее и наполовину наполнил стограммовую рюмку. Потом вдруг залпом опрокинул ее.

— Э, так нельзя, — нравоучительно протянула Марина и, наклонившись к холодильнику, стала подавать на стол заранее приготовленное ею съестное.

— Не, не надо, — морщась, остановил ее было Ермаков, — мне сейчас любой кусок поперек горла.

— Так нельзя, так нельзя, — продолжала бормотать Марина, будто не слыша его и кладя на его тарелку кусок холодца.