— Благодарю, — я присела в реверансе.

Меня не беспокоила репутация. Чему там страдать после недавнего танца с императором? Меня пугал Юрий и его внимание.

Всё в нем было слишком. Слишком красив, слишком осведомлен. Даже больше, чем отец.

И его интерес ко мне тоже, слишком.

Галерея казалась бесконечно длинной. Высокий потолок разительно контрастировал с нешироким помещением, зрительно делая его еще более узким. Со стен на нас смотрел Александр, Анна, Юрий и другие члены императорской семьи.

Мы остановились напротив одной из картин. Это была батальная сцена. Юный Александр стоял на холме и следил за идущим внизу сражением. Империя брала желаемое мощью. Судя по пейзажу, перед нами было покорение Северных земель.

Я внимательно вгляделась в полотно, выхватывая мелкие детали. Павшие в бою воины, искаженные мукой лица, раны и кровь. Художник был столь талантлив, что я почти слышала отчаянные крики северян, идущих на верную смерть.

«Холодно. Было очень холодно», — задрожала я, проваливаясь в картину. Грохот, боль, смерть. Безумие.

Красные брызги на белом снегу кружили голову. Горячие капли стыли в полете и почти сразу превращались в лёд.

«Сила! Сила! Сила!» — застучало в ушах.

Прикосновение Юрия неожиданно резко вернуло меня во дворец.

Он ладонью провел по моей руке, от плеча к локтю и сказал:

— Никогда не думал, что женщину может заинтересовать война. Но вы ведь не обычная женщина, не так ли, Алиана?

Я отступила на шаг и ответила:

— Вам виднее, ваше высочество.

Свет мигнул, а затем погас. В высоких окнах задрожали стекла, а затем с пронзительным звоном рухнули вниз, разбиваясь на тысячи осколков. Раздался громкий хлопок. Заорала сирена. Я оглохла, ослепла и закрыла голову руками. Кто-то снес меня на пол, телом закрывая от неизвестной опасности. Я больно ударилась головой. Сверху валилась гипсовая штукатурка.

Холодный металл неприятно впивался в спину. Едкий дым раздирал легкие. Я закашлялась. Чужая рука приподняла мою голову, прижимая к груди.

«Почему гвардеец в черном?» — недоуменно подумала я, утыкаясь в темную мягкую ткань на мужской груди.

Куртка его была порвана, из рассеченной руки, которой он крепко держал меня, торчал осколок стекла.

У меня зазвенело в ушах, но, кажется, больше ничего не взрывалось и не орало. Спасший меня мужчина ослабил хватку, я смогла повернуть голову.

Я бредила.

Похоже, меня контузило взрывом.

Закрыла глаза дрожащими руками, но когда отняла их от лица — ничего не изменилось.

Господин Николас Холд-младший, в своей идиотской кофте с глубоким капюшоном, откатился от меня, привстал на локти, зашипел от боли и вытащил стекло из раны.

Длинные волосы его, как обычно, закрывали лицо, но даже под ними я смогла разглядеть огромную шишку.

Звуки доходили до меня будто сквозь вату. Я присела, потянулась к Никки и аккуратно отвела длинные пряди от его лба. Легонько коснулась ссадины. Это совершенно точно была галлюцинация, потому что Николас не сбросил мою руку, а только поморщился и поднял на меня глаза.

Я с интересом вгляделась в его лицо. Он был очень похож на Лиззи, только как будто на несколько тонов светлей и, как это ни странно, изящней.

— Какой ты красивый, — подумала я.

— Спасибо, — изобразила улыбку галлюцинация и взяла меня за запястье, проверяя пульс.

Рядом протяжно застонал Юрий. Николас положил руку мне на голову, из ушей тут же ушел звон. Восприятие полностью вернулось ко мне.

— Юрий! — в ужасе воскликнула я, оглядывая зал, а вернее то, что от него осталось.

Наследник Александра истекал кровью, и дело было даже не в осколках. В него стреляли. Его мундир был в крови, пуля, кажется, попала ему в плечо. Мужчина потерял сознание, но грудная клетка его вздымалась.

Слава богу, жив! Пока жив.

Вход с балкона был завален, но с противоположной стороны к нам уже бежали гвардейцы.

— Ты не поможешь ему? — спросила я Николаса, от шока даже не задумываясь о том, как он в принципе очутился во дворце.

— Юрию? — Никки откинул челку с лица и с хрустом размял шею. — Зачем?

Время — загадочная величина. Имеет меру, но то утекает сквозь пальцы, будто вода, то замирает, и единственный миг кажется бесконечно долгим.

Я уставилась на свои руки, пытаясь найти достаточно серьезные для Николаса доводы, помочь раненому. Милосердие и помощь ближнему были отринуты мною как несостоятельные. Смысл, который общество вкладывало в эти понятия, мог быть в корне отличен от понимания его младшим Холдом.

Пальцы мои были в крови. То ли Юрия, то ли Николаса, как теперь поймешь, да и какая, в сущности, разница?

Белая пыль застыла в воздухе, не спеша оседать на пол. Сама не знаю зачем, но я поднесла руку к глазам.

«Сила. Сила. Сила», — зашелестели голоса.

— Алиана, нет! — крикнул Никки, а я лизнула чужую кровь.

Дворец исчез. Исчез Юрий, и Николас то проявлялся, то исчезал, двумерный, как статичная картинка. Я стояла в Эдинбурге, рядом с нашей крепостью, на той самой поляне, куда вел ход из семейной усыпальницы Бонков.

— Ана? — позвал меня, кажется, Рэн.

Я обернулась и увидела брата. Он стоял у самого леса, спиной опираясь на мощный ствол корабельной сосны.

— Рэндольф! — воскликнула я и побежала к нему.

— Стой, Алиана! — крикнул Никки.

Я остановилась, то ли от неожиданности, то ли потому, что ярость в его голосе, больно хлестнула меня. Посмотрела на младшего Холда. Он больше не был картинкой, но движения его по-прежнему были замедленны, на губах застыло мое имя, волосы не трогал ветер.

— Он прав. Тебе нельзя сюда, — вдруг сказал Рэндольф. — Ана, тебе нельзя в Эдинбург! — он выставил вперед руки, запрещая мне приближаться к нему.

— Но почему? — слезы текли по моим щекам.

Я смотрела на брата, а он отводил глаза. Он был совсем такой, каким я его запомнила. Щуплый голенастый мальчишка, с белыми, словно снег волосами. Но это почему-то не удивляло меня.

— Почему ты один, где Ральф?

Рэн вышел из тени дерева, а потом поднял на меня взгляд. Черная бездна клубилась на месте голубых глаз моего брата.

Ужас сковал тело. Я не могла сделать и вдох, и даже сердце моё, кажется, перестало биться.

— Ральф жив, сестренка, — тоскливо улыбнулось чудовище. — И ты — живи.

Никки схватил меня за талию и прижал к себе.

— Выходи, немедленно! — сказал он мне прямо в ухо.