– Итак, – сообщила Адеола, – перед вами животное по имени Султани Лугереро, а второй крупный мужчина, – (я бы навскидку сказал, что процент жира в этом представителе местной фауны больше, чем мышечная масса его врага), – Ринига Мутомбоку. Этот предпочитал африканский дресс-код. Цветастый кафтан окружал его впечатляющую фигуру, но не скрывал все тот – же пресловутый золотой набор украшений.

Рядом с ними двигались в нашу сторону типы поменьше. У одного из них были очки, у другого который сопровождал Султани, висел на руке пристегнутый цепочкой чемоданчик. Я поинтересовался у Адеолы, кто они, и она подтвердила мое предположение, что это советники вождей – вроде консильери. За Султани тенью следует человек с чемоданчиком в котором лежит миллион долларов. Такая у Султани причуда.

– Ты уверена, что тут нет полиглотов и никто не поймет, что ты будешь нам переводить? Вон тот очкарик советник бегемота в цветном балахоне, к примеру, вызывает у меня подозрение.

Адеола успокоила:

– Люди этих кланов не учились в колледжах и тем более в университетах, они говорят на суахили и некоторых других наречиях, а консильери Мутомбоку хорошо владеет только французским. У Лугереро те, кто сносно говорит по-английски, уехали в Европу с его женой. Его консильери знает английский, но не настолько, чтобы уловить быстрый пересказ, тем более сленг, которым я пользуюсь в большей мере.

Итак, мы сошли с «Принцессы» на берег. Приветствия не получилось. Дэниел попробовал протянуть Лугереро руку, но тот просто махнул своей в направлении двухэтажного деревянного строения. Мы вошли в просторное помещение, в его звенящую гулкую пустоту. Вся мебель, которая была расставлена, напоминая редуты Бородинского сражения, – это длинные скамьи из струганых, покрытых лаком досок, – расположилась двумя линиями в центре. Я понял: это наше место – рядом громоздился штабель зеленых ящиков.

Напротив наших редутов, на расстоянии пяти-шести шагов, находились разделенные десятком метров два квадрата по пять-шесть скамеек в каждом. Вот такая диспозиция: слева от нас банда Султани, справа – Риниги Мутомбоку. На первых скамьях сидели главари со своими консильери, остальные бойцы – позади, плотными рядами. Адеола порхала внутри этого мрачного треугольника и о чем-то беспрерывно щебетала с обоими гигантами. Успокаивало то, что оба относились к ней как минимум терпимо.

Я приоткрыл крышку ближайшего ящика – сверху белел пакет комплекта дуэльного снаряжения. Мы приготовились говорить о том, что все, что мы привезли, – это подарок от клуба замечательным воинам, пришедшим с нами поговорить.

На совещании с психологами в Нью-Йорке мы разработали стратегию поведения исходя из того, что предводители африканских вооруженных формирований – это не наивные вожди племен прошлых столетий, готовых за стеклянные бусы продавать хитрым белокожим территории нефтяных полей. Они плотно сотрудничают с партнерами из многих развитых стран, имеющих интересы в регионах континента, богатых всяческими приманками для акул бизнеса: нефтью, золотом, редкоземельными металлами и прочими плантациями какао – бананового рая. Эти люди хитры, изворотливы, отнюдь не бедны и легки на расправу. Но мы все согласились и с тем, что, если соскрести тоненький слой коснувшейся их цивилизации, обнаружится, что они все-таки дикари, и бусы для них – все равно притягательная штука.

Мы приготовили для обоих золотые страйкболовские девяносто вторые беретты. Таких в мире действительно не было ни у кого. То есть были обыкновенные золотые пистолеты – классический антуражный комплект богатых бандитских мерзавцев всех видов. Но такие, как эти, со знаками принадлежности к мировой компании «Сатисфакции», с выгравированными именами двух этих джентльменов, при благоприятном исходе задушевной беседы вполне могут сыграть положительную роль.

Однако речь, которая полилась из зубастой глотки Султани, отодвинула в дальние дали мое желание что-то кому-то тут дарить. В этом деревянном здании не было ни кондиционера, ни вентиляторов, было жарко и очень душно. Лугереро скинул с себя рубаху, обнажив могучие складки черного атласа, прорезанного реками струящегося пота, и резко, не подымаясь со скамьи, начал орать. Адеола скороговоркой переводила так, как требовала минимальная корректность, на что поначалу, видимо, рассчитывал оратор. Но затем необходимость в этом отпала, потому что все внешние проявления – жесты и мимика этого орангутанга – не оставляли возможности верить в его желание хоть как-то скрывать свое отношение к происходящему. Не углубляясь в тонкости, могу вспомнить только суть этого спича по-африкански. Вместо «Дорогие друзья, мы с моим коллегой, пригласив вас в гости как радушные хозяева» и т. д., мы слушали реальный перевод подпрыгивающей на каждом его выкрике Адеолы:

– Что за недоносков к нам прислали? Это ты, жирная скотина, – он обращался к Риниге, – заставил меня тащиться на эту поганую встречу, на этот поганый остров, чтобы эти уроды, которые считают нас обезьянами, учили нас, как делать дела своими вонючими пластмассовыми игрушками. Они захотели убедить меня, что это решит наши проблемы, которые мы решаем, заполняя целые рвы трупами наших врагов! В прошлом месяце эта жирная свинья вырезала целую деревню наших людей!

Впервые подал голос Ринига:

– Вы вырезали больше, и пленных нам не отдаете, – голос у толстяка был на удивление высокий.

Дэниел теребил виски, периодически вскидывая на меня мученический взгляд. Почувствовав, что наступила короткая пауза, я начал говорить о том, что такое сама идея примирения на базе решения конфликтов иным способом, противоположным отрезанию голов, и что это оружие и снаряжение мы привезли в подарок уважаемым господам. Я произносил слова, давая время Адеоле переводить, и чувствовал, как глупо и жалко после услышанного все это звучало.

Меня прервал рев Султани:

– Они что, нас за пидоров дешевых держат?!

Адеола переводила, ничуть не смущаясь. Было видно, что она привыкла к лексикону этих ребят и наверняка еще и смягчала оригинал. С этого момента тема пидоров не сходила с губ разбушевавшегося Лугереро.

– Они, эти пидоры, хотят, чтобы мы, мужики, пластмассовыми шариками игрались, как эти пидоры? Они хотят меня трахнуть вот этими шариками, а может, я, хоть я не пидор, сам этого… – тут Адеола запнулась, но я потребовал продолжать – …беленького пидора трахну?!

Дэниел предупреждающе на меня посмотрел. Я улыбнулся ему, но, видимо, моя улыбка напомнила ему о любимом с детства празднике Хэллоуине. Я раскрыл ящик с дуэльным комплектом и бросил рубаху с контактным ворсом в черное тело этого крутого пацана. Он выпучил глаза и на объяснение, сопровождавшееся целым танцем Адеолы, что это надо надеть, разразился новой тирадой о том, что в такой рубахе самое место белым пидорасам и он заставит сожрать эту рубаху тех, кто в него осмеливается ее кидать.

Адеола перевела ему мой вопрос, я надеюсь, близко к тексту. Я впервые перешел с дипломатического на пацанский – зря, поздно. Вопрос звучал так: ты че, говно чернозадое, зассал? Чудовище на миг застыло, я ждал, сжимая в руке ребристую ручку пистолета. Перевод услышали все, и Адеола, воспользовавшись замешательством, каким-то непостижимым образом мгновенно напялила еле налезшую рубаху на тюленье тело Султани. Разрешенная дистанция для стрельбы дуэльным пистолетом – десять метров, между нами было пять-шесть. Я сделал шаг вперед, сократив расстояние до четырех, и с наслаждением всадил в эту черную тушу максимальный кислотный заряд. Две слоноподобные ноги устремились к потолку. Султани лежал на спине с широко раскинутыми руками, завалив вместе с собой всех сидевших на находившейся за ним скамье.