– Ты просто потрясающе выглядишь, – проговорил Поликутин, глядя на девушку.

– Спасибо, – улыбнулась та. – Ты тоже ничего.

– Такое платье… Синее…

– Да, как и твои носки. Мне нравятся, – оценила Серафима.

– Они одинаковые, я проверял, – выдал вдруг Поликутин.

Прислушавшись, Тимофей укоризненно покачал головой. Клим нес какую-то ахинею, видимо, и впрямь чересчур переволновался. Серафима с легкой улыбкой наблюдала за смущенным парнем.

– Любишь синий цвет?

– И другие цвета тоже, – ответила она. – Все цвета, кроме оранжевого. Он мне никогда не шел.

– А у меня есть оранжевая футболка, – признался вдруг Клим.

Тимофей закрыл рукой глаза и покачал головой. Оглядевшись, он отошел к стойке бара и встал в очередь. Пусть голубки поворкуют без посторонних ушей. Судя по тому, как краснел и бледнел Клим, дела у него шли не очень. Кажется, пора было спасать ситуацию, но Тимофею чертовски хотелось пить, а значит – сначала сок. Девушки, стоявшие перед ним в очереди, улыбались ему и подмигивали, он улыбался в ответ. Они принимали его за своего ровесника, в этом Тимофей не сомневался. Интересно, что будет, если девицы вдруг выяснят, что он еще учится в школе, пусть даже в такой необычной?

Какая-то парочка позади него начала целоваться, да так энергично, что Зверева пару раз пихнули в спину. Скандалить Тимофей не любил, поэтому просто осторожно отодвинулся. Когда подошла очередь, Зверев купил себе большой стакан апельсинового сока со льдом. Но он едва успел сделать пару глотков, как ему вдруг заехали локтем под лопатку. Да так, что сок выплеснулся и кубики льда полетели на пол. Тимофей медленно обернулся.

Мужчине было около сорока, уже далеко не студент. Женщине, тощей блондинке с всклокоченными платиновыми кудряшками и килограммом косметики на лице, – в районе тридцати.

– Осторожнее нельзя? – спокойно спросил Тимофей.

Блондинка смерила Зверева недовольным взглядом.

– А это еще кто такой?!

– Вы меня толкнули, – пояснил парень.

– Сам виноват, сопляк, – фыркнула она. – Нечего тут крутиться под ногами!

Ее спутник захохотал, затем снова привлек ее к себе. Женщина принялась отпихивать его, глупо хихикая, и снова задела локтем Тимофея. Стакан вылетел из его руки и разбился. Ледяной сок брызнул на голые колени блондинки, и та пронзительно взвизгнула.

– Ах ты, поганец! – завопила она. – Вы видели?! Он это специально сделал!

– Щенок, – прошипел ее приятель.

Тимофей едва успел заметить, как в его лицо устремился кулак. Но реакция у Зверева всегда была хорошей, сказывался богатый опыт в уличных драках. Он резко пригнулся и поднырнул под рукой мужчины. Тот всадил кулак в стойку бара и взвыл от боли.

Блондинка снова что-то пронзительно заверещала и хотела вцепиться Тимофею в волосы скрюченными пальцами. Зверев спокойно шагнул назад. Та поскользнулась на кубиках льда и шмякнулась, сбив с ног своего воздыхателя, оба свалились на пол. Вокруг захохотали, кто-то бросился их поднимать.

Тимофей быстренько затерялся в толпе, чтобы не провоцировать еще больший скандал. Он терпеть не мог всякого рода разборок и всегда старался избежать драки, кроме тех случаев, когда ничего другого не остается.

Димка и Карина лихо отплясывали в центре танцпола, а Клим общался с Серафимой за столиком на балконе второго этажа. Долмацкая смеялась, а Клим бледнел все больше. Когда Тимофей сел на свободный стул, тот говорил:

– Считаешь меня конченым кретином? Я понимаю… Но правда в том, что я совершенно не знаю, как поддерживать беседу с девушками. Особенно с такими красивыми.

– Тебе неплохо удается. – Серафима почти ласково потрепала его по руке. – Давно я так не хохотала.

– Надо мной? – еще сильнее смутился Поликутин.

– Ты славный, – заверила его Серафима. – Такой простой и непосредственный. Тебе не стоит стараться меня чем-то удивить. Просто будь самим собой.

Клим с облегчением выдохнул:

– Значит, ты не хочешь сбежать от меня сломя голову?

– Пока нет, – ответила Серафима. – А танцевать ты умеешь?

– Честно говоря, не очень, – признался парень.

– Значит, не будем. Может, просто сходим прогуляемся по городу? Обещаю не брать с собой мотоцикл.

– Я буду только рад, – кивнул Клим и улыбнулся.

– А у вас все в порядке? – Серафима взглянула на притихшего Тимофея.

– В полном! – заверил ее Зверев. – Сейчас эти двое напляшутся, и мы двинем дальше.

– Я поняла, для чего вы пришли. Думали, я обижу этого славного наивного пирожочка?

– Была такая мысль, – кивнул Тимофей.

– Можете идти, – усмехнулась Долмацкая. – Дальше мы без вас справимся. Все же у нас свидание, и толпа болельщиков нам ни к чему.

– Уверены? – Тимофей взглянул на счастливого Клима. – Вас точно можно оставить наедине?

– Можно, – ответил Поликутин. – Слышал? Она назвала меня пирожочком.

– Смотри, как бы она тебя не съела! Тебе есть где ночевать? Только позвони, когда нагуляетесь. Отправимся к Димке или ко мне.

– Думаю, спать ему сегодня не придется, – хмыкнула Серафима. – Этот город никогда не спит. А я знаю столько интересных местечек в Санкт-Эринбурге, что мы прогуляем до утра. Потом я сама посажу его на автобус до Клыково.

– О, значит, он в надежных руках, – рассмеялся Тимофей. Затем взъерошил тщательно уложенные волосы Клима и оставил парочку наедине.

Зверев вспомнил, что они еще хотели съездить в исторический музей, чтобы поговорить с Эвелиной. Осталось только вытащить с танцпола Димку и Карину, которые плясали так энергично, что толпа вокруг них расступилась, освобождая побольше места. Похоже, они только разогревались. Если не уйти сейчас, это может затянуться надолго, а время уже довольно позднее. Тимофей вздохнул и ринулся на танцпол.

У входа в исторический музей снова дежурил знакомый Тимофею толстяк. Зверев постарался скрыться за спинами Димки и Карины, но у него это плохо получилось, ведь он был на полголовы выше обоих. Когда ребята попросили позвать Эвелину, толстяк подозрительно покосился на них, но затем все же поднял трубку внутреннего телефона и вызвал девушку в вестибюль.

– Это вы?! – удивилась она, появляясь. – Вот кого не ожидала увидеть.

Эвелина выглядела какой-то встрепанной. Собранные волосы были наспех сколоты простым карандашом, косметика слегка размазалась, даже белый халат был застегнут не на те пуговицы.