Там я пользуюсь туалетом, потом умываюсь холодной водой. Я не могу так поступить. Не могу. Но, твердя это про себя, я в то же самое время наскоро ополаскиваюсь, радуясь, что перед походом в спортклуб с Аделью побрила ноги и сделала восковую эпиляцию бикини. Я пьяна. Не вполне соображаю, что происходит. Завтра с утра я буду сама себе отвратительна. Все эти мысли пролетают у меня в голове, но сливаются в белый шум, который тонет в водовороте моей пьяной похоти. Адам уехал на месяц. Лиза беременна. Почему у меня в жизни не может быть хоть что-то хорошее? Из зеркала на меня смотрит мое собственное пылающее лицо.

Всего одна ночь, обещаю себе я. И больше это никогда не повторится. Может, он вообще уже ушел домой. Осознал, какую ошибку сделал, явившись сюда, и отправился обратно в свой идеальный дом, к своей идеальной жене. Это было бы очень хорошо, думаю я, хотя мое тело кричит о том, что это неправда. Я не могу так поступить. Я не должна…

Когда я открываю дверь, он стоит в шаге от порога и ждет. И не успеваю я хоть что-то сказать, как он притягивает меня к себе и накрывает мои губы своими – и меня от пальцев ног до макушки пронзает электрический разряд. Кажется, я бормочу что-то насчет того, что мы должны остановиться, но в то же самое время стаскиваю с него одежду. Пьяно пошатываясь, мы тянем друг друга в сторону спальни. Всего один раз. И морок развеется. Должен развеяться.

Потом, уже отдышавшись, мы вдруг перестаем понимать, как нам друг с другом держаться, и он торопливо отправляется в душ. Я накидываю свой засаленный халат и иду в гостиную убрать пустые бутылки и бокалы. Не знаю, как я себя чувствую. И не знаю, как должна себя чувствовать. У меня болит голова, а комбинация секса с вином ударила мне в голову сильнее, чем можно было ожидать. Он пошел отмываться от меня…

Стараюсь не думать об Адели, которая ждет его дома с горячим ужином. По коже у меня до сих пор разбегаются мурашки от его прикосновений, несмотря на опустошенность в душе. У меня столько времени никого не было, что кажется, мое тело только что пробудилось ото сна. Не могу сказать, что секс был потрясающий – для этого мы оба были слишком пьяны, – но в нем были и близость, и теплота, и он смотрел на меня в процессе, по-настоящему смотрел, и в этот момент он был мужчиной-из-бара, а не моим начальником и мужем Адели. Я старалась не слишком таращиться на шрамы, которые он получил, вытаскивая свою жену из огня.

На кухне он появляется уже совершенно одетый. Мне в глаза он не смотрит. Я чувствую себя дешевкой. И поделом мне. Он принял душ так, чтобы не намочить голову, а презерватив спустил в туалет. Смыл все доказательства супружеской неверности.

– Мне нужно идти, – говорит он.

Киваю и пытаюсь улыбнуться, но выходит нечто, больше похожее на гримасу.

– Увидимся завтра на работе.

Ожидаю, что он сейчас откроет дверь и поспешит скрыться, и на миг кажется, будто именно так он и собирается поступить, но потом он оборачивается и целует меня.

– Прости, – говорит он. – Я понимаю, что все это выглядит гадко.

Вспоминаю обезоруживающую улыбку Адели, и мне хочется сказать ему, что я чувствую себя не меньшей предательницей, чем он, но я не могу.

– Не парься. Все уже произошло. Назад не отмотать.

– Я и не хочу ничего отматывать. Просто все… – Он заминается. – Все сложно. Не могу объяснить.

Да ничего там нет сложного, так и подмывает меня сказать. Люди постоянно изменяют супругам. И причины у этих измен всегда низменные и эгоистические, это оправдания, которые мы им придумываем, сложные. Но я молчу. Голова у меня раскалывается, в душе полный раздрай.

– Тебе пора, – говорю я, подталкивая его к двери. Не хочу, чтобы он наговорил чего-нибудь такого, что заставит меня чувствовать себя еще хуже. – И можешь не волноваться. На работе никто ничего не узнает.

Он явно обрадован.

– Хорошо. Иногда она… Понятия не имею, каким образом… – Он мямлит что-то невразумительное, но я его не останавливаю. – Мне бы не хотелось… Не люблю мешать личное с рабочим.

Он никогда не смешивает работу и частную жизнь. Так сказала Адель. Знала бы она насколько.

– Иди, – повторяю я, и на этот раз он уходит.

Дверь закрывается, и я внезапно чувствую себя страшно одинокой и всеми покинутой. Ну вот, значит, оно как. Это уже самое дно. Так не поступила бы даже Софи. После всех моих переживаний на тему того, как он обращается с Аделью, я все равно при первой же возможности прыгнула с ним в койку.

Наливаю себе вина, глотаю таблетку ибупрофена и плетусь обратно в постель. Не хочу думать об этом. Не хочу думать о них. Не хочу думать о себе. Хочу просто уснуть.

Просыпаюсь я посреди кухни; из крана течет вода, а я размахиваю руками у себя перед носом, пытаясь отогнать дурной сон. Хватаю ртом воздух, голова кажется раскаленной. Уже рассвело, я несколько раз моргаю и ахаю, на мгновение приняв поток утреннего солнца за языки пламени, окружающие меня, потом постепенно возвращаюсь обратно в мир яви, но сон так и не утрачивает своей четкости. Тот же самый, что и всегда. Потерявшийся Адам. Ожившая тьма со всех сторон. Впрочем, в этот раз кое-что было немного по-другому. Каждый раз, когда я приближалась к тому месту, откуда доносился голос Адама, и открывала дверь, за ней в охваченной огнем комнате оказывались Адель или Дэвид. Они что-то мне кричали, но я не могла их расслышать.

Времени шесть утра, чувствую я себя отвратительно, к горлу волной тошноты подкатывается похмелье, угрызения совести и дотлевающие уголья сна. Чувствую себя совершенно разбитой. Снова ложиться спать уже слишком поздно, и на долю секунды меня охватывает искушение позвонить на работу и взять еще день больничного, но я не поддаюсь. Сью уже наверняка обратила внимание на то, что я теперь прихожу в офис не так рано, как прежде, и второй день больничного подряд заставит ее встревожиться. К тому же я хочу вернуть мою жизнь обратно в привычную колею. Сделать вид, что прошлой ночи не было. Какая же я дрянь, думаю я, и в тот же самый миг при воспоминании о сексе меня вновь пробирает дрожь. Я так и не кончила – в самый первый раз у меня никогда не получается, – но Дэвид пробудил мое тело от долгого сна, и теперь ему потребуется какое-то время, чтобы вернуться обратно к моей лишенной секса жизни.

Варю себе кофе, приношу его в гостиную и обнаруживаю на полу тетрадь. Меня немедленно вновь охватывает чувство вины. Адель пытается мне помочь, а я взяла и переспала с ее мужем. Как я могла позволить этому случиться?!

Мне необходимо уложить то, что произошло между мной и Дэвидом, в отдельную коробочку в моей голове, отдельную от Адели. В противном случае я могу выкинуть какую-нибудь глупость, к примеру признаться ей во всем, чтобы облегчить свою совесть. Но легче мне от этого не станет, потому что я тем самым причиню боль ей. Я думаю про Софи с ее романами, про то, что жена всегда так и остается в неведении и что жизнь любого человека, если задуматься, вся сплошь состоит из лжи и секретов. Никогда нельзя знать наверняка, что человек представляет собой внутри, под оболочкой. Из какой-то солидарности с Аделью я щиплю себя.